Философский стиль мышления естествоиспытателя. Термооптическая микроскопия в применении к медико-биологическим задачам

Философский стиль мышления естествоиспытателя. Термооптическая микроскопия в применении к медико-биологическим задачам

Международный государственный экологический

университет им. А.Д. Сахарова

Кафедра философии, социологии и экономики

Реферат по философии

на тему

Философский стиль мышления естествоиспытателя. Термооптическая микроскопия

в применении к медико-биологическим задачам

Аспирантки

Вишневской Юлии Андреевны

Минск

2003

содержание

содержание 2

ВВЕДЕНИЕ 3

ГЛАВА 1. Естествознание и философия 4

1.1. Естествознание и основной вопрос философии 4

1.2.Философские основания естествознания 4

1.3. Эволюция взаимоотношений философии и естествознания. Эпистемология 10

ГЛАВА 2. Научное познание и научная рациональность 14

2.1. Отличия научного и обыденного познания. Научная рациональность 14

2.2. Исторические этапы развития представления о научной рациональности 16

ГЛАВА 3. Логика и математика как связующее звено между

философией и наукой 23

ГЛАВА 4. НАУКА 21-ОГО ВЕКА. ОСОБЕННОСТИ МЫШЛЕНИЯ СОВРЕМЕННОГО

ЕСТЕСТВОИСПЫТАТЕЛЯ 26

4.1. Субъект-объектные отношения в современной науке 27

4.2. Рациональность. Иррациональность. Теория «хаоса» 28

4.3.Взаимодействие наук 30

4.5. Термооптический метод исследования биологических объектов как пример

интеграции научных дисциплин 33

4.5.1. Принцип термооптического метода 33

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 37

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 38

ВВЕДЕНИЕ

В период возникновения наука отчетливо не осознает себя чем-то

радикально отличным от философии. Первые ученые называют свои труды

«позитивной экспериментальной философией». Пути и методы научного изучения

природы обосновываются философски и во многих случаях одни и те же люди

выступают и как философы, обосновывающие правомерность научного познания, и

как ученые-естествоиспытатели. Позднее между философией и естественными

науками возникло отчуждение, что привело к непродуктивной напряженности

отношений между двумя группами наук. Философы, профессиональное обучение

которых строится обычно на историко-филологической основе, обвиняют ученых-

естествоиспытателей в чрезмерной специализации и обращаются к

метафизическим проблемам. Естествоиспытатели же со своей стороны допускают

ошибки в философской трактовке эпистемологических проблем, которые хотя и

решены такими философами, как Лейбниц или Кант, в рамках науки того

времени, требуют нового анализа в рамках современного естествознания.

Радикальные изменения во взглядах современной науки на вопросы признания

иррациональной компоненты и вероятностно-статистических закономерностей,

субъект-объектных отношений в исследовании и взаимодействия наук, а также

регулятивного влияния на деятельность ученого его философских воззрений и

социокультурной среды требуют нового подхода к формированию стиля мышления

естествоиспытателя.

Философский стиль мышления современного естествоиспытателя может быть

представлен на основе идей Дж. Смарта и В. Куайна (1) в виде сферы

взаимодействия классических и современных философских идей и теоретического

естествознания в применении к конкретным полученным результатам

исследований. Связующим звеном между философскими концепциями и конкретно

научными проблемами и представлениями в этой сфере выступают логика и

математика.

Можно выделить следующие философские вопросы и проблемы волнующие

современного естествоиспытателя. Существует ли окружающий нас мир сам по

себе или он является продуктом деятельности разума и может ли

естествознание экспериментально ответить на этот вопрос? Что является

основными критериями рациональности деятельности ученого? Научна ли

иррациональность? Должен ли ученый в своей деятельности ограничиваться

строгими правилами и пользоваться только определенными методами при

познании окружающей действительности или в науке «все дозволено»? Какие

методы и подходы наиболее соответствуют современному уровню исследований?

ГЛАВА 1

Естествознание и философия

В истории развития человеческой мысли отношения естествознания и

философии строились не одинаково, включая и их полное единение, и их

абсолютное разъединение. Тем не менее можно выделить 2 вопроса, являющихся

ключевыми для обеих областей знаний – это вопрос о первичности разума и

материи и вопросы теории познания.

1.1. Естествознание и основной вопрос философии

Естествознание занимается изучением объективно существующих (т.е.

существующих независимо от чьего-либо сознания) объектов и явлений природы.

Вопрос о том, существует ли окружающий нас мир сам по себе или он является

продуктом деятельности разума и может ли естествознание экспериментально

ответить на этот вопрос является фундаментальным не только для

естествоиспытателей, но и составляет суть основного вопроса философии,

классически формулируемом в виде дилеммы о первичности материи или сознания

(2,3,4). Это объясняется тем, что понятие материи не только наиболее полно

выражает общий уровень знания людей о явлениях объективного мира в каждую

данную эпоху развития человеческого общества, но и обусловливает решение

всех других проблем философии и естествознания.

В зависимости от ответа на основной вопрос философы подразделяются на

материалистов (признают объективное существование окружающего нас мира,

возникшего в результате саморазвития материи), объективных идеалистов

(признают объективное существование мира, возникшего как результат

деятельности высшего разума) и субъективных идеалистов (считают, что

окружающий нас мир не существует реально, а есть плод воображения

отдельного индивида)(2,4). По-видимому, невозможно дать экспериментально

обоснованного ответа на основной вопрос философии, хотя большинство

естествоиспытателей являются приверженцами материалистических концепций в

науке в процессе своей исследовательской деятельности приходят к

идеалистическим воззрениям (6).

1.2.Философские основания естествознания

Включение естественнонаучного знания в культуру предполагает его

философское обоснование. Оно осуществляется посредством философских идей и

принципов, которые обосновывают идеалы и нормы и онтологические постулаты

науки. Показательными в этом отношении примерами могут служить: обоснование

Фарадеем материального статуса электрических и магнитных полей ссылками на

принцип единства материи и силы; боровское обоснование нормативов квантово-

механического описания философскими рассуждениями о статусе наблюдателя и

принципиальной макроскопичности приборов и т.п.(6).

Как правило, в фундаментальных областях исследования развитая наука

имеет дело с объектами, еще не освоенными ни в производстве, ни в обыденном

опыте (иногда практическое освоение таких объектов осуществляется даже не в

ту историческую эпоху, в которую они были открыты). Для обыденного здравого

смысла эти объекты могут быть непривычными и непонятными. Знания о них и

методы получения таких знаний могут существенно не совпадать с нормативами

и представлениями о мире обыденного познания соответствующей исторической

эпохи. Поэтому научные картины мира (схема объекта), а также идеалы и

нормативные структуры науки (схема метода) не только в период их

формирования, но и в последующие периоды перестройки нуждаются в

своеобразной стыковке с господствующим мировоззрением той или иной

исторической эпохи, с категориями ее культуры (7).

В философские основания науки входят также философские идеи и принципы,

которые обеспечивают эвристику поиска. Эти принципы обычно целенаправляют

перестройку нормативных структур науки и картин реальности, а затем

применяются для обоснования полученных результатов - новых онтологий и

новых представлений о методе. Но совпадение философской эвристики и

философского обоснования не является обязательным. Может случиться, что в

процессе формирования новых представлений исследователь использует одни

философские идеи и принципы, а затем развитые им представления получают

другую философскую интерпретацию, и только так они обретают признание и

включаются в культуру. Таким образом, философские основания науки

гетерогенны. И все же при всей разнородности философских оснований можно

выделить в них некоторые относительно устойчивые структуры.

Этот вопрос еще требует углубленной разработки. Можно, например, в

истории естествознания (с XVII столетия до наших дней) выделить по крайней

мере три весьма общих типа таких структур, соответствующих этапам: 1)

классического естествознания (его завершение - конец XIX - начало ХХ вв.),

2) формирования неклассического естествознания (конец XIX - начало XX вв.),

3) постнеклассического естествознания последней четверти ХХ в.

На первом этапе презумпцией, которая пронизывала разнообразные

философские принципы, применяемые при обосновании научных знаний о природе,

была идея абсолютной суверенности познающего разума, который, как бы со

стороны созерцая мир, раскрывает в явлениях природы их истинную сущность.

Считалось, например, что объективность и предметность знания достигается

лишь тогда, когда из описания и объяснения исключается все, что относится к

субъекту, средствам и процедурам его познавательной деятельности. Эти

процедуры принимались как раз и навсегда данные, неисторичные. Идеалом было

построение абсолютно истинной картины природы. Главное внимание уделялось

поиску очевидных, наглядных и “вытекающих и опыта” онтологических

принципов.

На втором этапе обнаружился кризис этих установок и осуществился

переход к новому типу философских оснований. Этот переход характеризуется

отказом от прямолинейного онтологизма и пониманием относительной истинности

картины природы, выработанной на том или ином этапе развития

естествознания. Допускается истинность различных конкретных теоретических

описаний одной и той же реальности, поскольку в каждом из них содержится

момент объективно-истинного знания. Осмысливаются корреляции между

онтологическими постулатами науки и характеристиками метода, посредством

которого осваивается объект. В связи с этим принимаются такие типы

объяснения и описания, которые в явном виде содержат ссылки на средства и

операции познавательной деятельности (7).

На третьем этапе, становление которого охватывает эпоху современной

ИТР, складываются новые структуры философских оснований естествознания. Они

характеризуются осмыслением исторической изменчивости не только онтологий,

но и самих идеалов и норм научного познания, видением науки в контексте

социальных условий ее бытия и ее социальных последствий (8), обоснованием

допустимости и даже необходимости включения аксиологических факторов при

объяснении и описании ряда сложных системных объектов (пример тому -

теоретическое описание экологических процессов, глобальное моделирование,

обсуждение проблем генной инженерии и т.д.

Переход от одной структуры философских оснований к другой означает

пересмотр ранее сложившегося образа науки. Этот переход всегда является

глобальной научной революцией.

Значение философских взглядов исследователя проявляется в том, что при

решении философией мировоззренческих проблем вырабатываются не только те

наиболее общие идеи, принципы и категориальные смыслы, которые являются

предпосылкой освоения объектов на современной ей стадии развития науки, но

и формируются категориальные схемы, значимость которых для науки

обнаруживается лишь на будущих этапах эволюции познания. В этом смысле

можно говорить об определенных прогнозирующих функциях философии по

отношению к естествознанию.

Так, идеи атомистики, развитые вначале в философии, лишь в XVII-XVIII

вв. превратились в естественнонаучный факт; развитый в философии Лейбница

категориальный аппарат был избыточен для механистического естествознания

XVII в. и ретроспективно может быть оценен как предвосхищение некоторых

наиболее общих особенностей саморегулирующихся систем; в разработанном

Гегелем категориальном аппарате были отражены многие наиболее общие

сущностные характеристики сложных, саморазвивающихся систем; теоретическое

изучение объектов, принадлежащих к этому типу систем, в естествознании

началось лишь в середине XIX в..

Работая на двух взаимосвязанных полюсах - рационального осмысления

наличных мировоззренческих структур культуры и проектирования возможных

новых способов понимания человеком окружающего мира (новых

мировоззренческих ориентаций), философия и выполняет свою основную функцию

в динамике социокультурного развития. Она не только объясняет и

идеологически обосновывает те или иные наличные способы мировосприятия и

мироосмысления, уже сложившиеся в культуре, но и готовит своеобразные

“проекты”, предельно обобщенные теоретические схемы потенциально возможных

мировоззренческих структур, а значит, и возможных оснований культуры

будущего.

В этом процессе как раз и генерируются те избыточные для науки той или

иной исторической эпохи категориальные схемы, которые в будущем могут

обеспечить понимание новых, более сложных, по сравнению с уже изучавшимися,

типов объектов (7).

Переход от одного типа философских оснований науки к другому всегда

обусловлен не только внутренними потребностями науки, но и той

социокультурной средой, в которой развиваются и взаимодействуют философия и

наука (8,9).

Двойная функция философских оснований науки - быть эвристикой научного

поиска и средством адаптации научных знаний к господствующим в культуре

мировоззренческим установкам - ставит их в прямую зависимость от более

общей ситуации функционирования философии в культуре той или иной

исторической эпохи.

Развертывание философией своих прогностических функций выступает одним

из важных условий перестройки философских оснований науки. Поскольку же

философская прогностика непосредственно затрагивает глубинные основания

культуры, постольку каждая историческая эпоха и каждый исторически

сложившийся тип общества задают свои границы философского творчества и

генерации в нем новых категориальных смыслов.

Однако для науки важно не только существование в сфере философского

знания соответствующей эпохи необходимого спектра идей и принципов, но и

возможность путем селективного заимствования соответствующих категориальных

схем, идей и принципов превратить их в свои философские основания (7).

Разумеется, сами по себе эвристический и прогностический потенциалы

философии не снимают проблемы практического применения в науке ее идей.

Такое применение предполагает особый тип исследований, в рамках которых

выработанные философией категориальные структуры адаптируются к проблемам

науки. Этот процесс связан с особой конкретизацией категорий, с их

трансформацией в идеи и принципы научной картины мира и в методологические

принципы, выражающие идеалы и нормы той или иной науки. Указанный тип

исследований составляет суть философско-методологического анализа науки.

Именно здесь осуществляется своеобразная выбора из категориальных структур,

полученных при разработке и решении мировоззренческой проблематики, тех

идей, принципов и категорий, которые превращаются в философские основания

соответствующей конкретной науки (основания физики, биологии и т.д.).

В результате при решении кардинальных научных проблем содержание

философских категорий весьма часто обретает новые оттенки, которые затем

выявляются вторичной философской рефлексией и служат основанием для нового

обогащения категориального аппарата философии.

Выявление компонентов оснований науки и их связей позволяет перейти от

простой констатации влияния социокультурных факторов на развитие науки к

конкретному анализу того, как эти факторы интегрируются в ткань научного

исследования. Основания являются именно тем слоем в системной динамике

знания, который, с одной стороны, непосредственно связан с конкретными

теориями и фактами каждой дисциплины, а с другой - определен

мировоззренческими установками и другими социокультурными факторами,

опосредуя их влияние на специальные процедуры эмпирического и

теоретического исследования (7,8).

1.3. Эволюция взаимоотношений философии и естествознания. Эпистемология

В 17-ом веке складываются первые сообщества ученых. Это сообщества

людей, осознавших свои особые задачи и общественную роль. Поэтому можно

говорить о рождении науки как особого социального института в 17 в. В

1662г. возникает ставшее в последствие знаменитым Лондонское Королевское

общество ученых, в 1666г. – Парижская Академия наук.Первые ученые не

стремятся к противоборству ни с господствующей религией, ни с

государственной властью, ни с традиционными философскими воззрениями. Они

ищут для науки место в сложившейся системе знаний и общественных

институтов, определяют ее собственную нишу. Иначе и не могло быть: при

рождении наука была столь слаба, что всякая конфронтация с существующей

системой институтов и знаний была бы для нее губительной. Конечно,

полностью избежать конфликтов не удалось: случай Г.Галилея, как и другие

подобные, - яркое тому подтверждение. Однако первые ученые стремятся

избежать противостояния. Напротив, они ищут покровительства у королей,

герцогов, богатых меценатов и создают добровольные общества свободных

испытателей природы – естествоиспытателей. Характерно и то, что наука

возникает вне стен университетов, которые традиционно служили целям

подготовки кадров богословов для католитической церкви. Лишь постепенно, в

течение ХVIII –начало XIXв. наука проникает в рамки университетского

образования. С этого момента наука становиться деятельностью в полной мере

профессиональной. Ученые-любители сменяются учеными-профессионалами.

В период возникновения наука отчетливо не осознает себя чем-то

радикально отличным от философии. Первые ученые называют свои труды

«позитивной экспериментальной философией». Пути и методы научного изучения

природы обосновываются философски. Особый вклад в обоснование науки и

методов научного познания внесли такие мыслители, как Ф. Бэкон, Р.Декарт,

Дж. Локк, Г. Лейбниц и др.

Во многих случаях одни и те же люди выступают и как философы,

обосновывающие правомерность научного познания, и как ученые-

естествоиспытатели. Будучи убеждены в перспективности научного изучения

природы, они подчас остро критикуют традиционную для Западной Европы

схоластическую философию, тесно связанную с античными взглядами на природу.

Однако первые ученые убеждены в совместимости их воззрений с христианским

мировоззрением. Они полагают, что, разгадывая тайны природы, они лишь

расшифровывают «письмена Бога». Они убеждены, что читают Книгу Природы, в

которой Творец запечатлел определенные закономерности. Природа не является

хаотическим сцеплением разнородных частей. В силу замысла Творца в ней

присутствуют закономерности. Человек, будучи наделен разумом, способен их

познать. Такого взгляда на научную работу придерживались не только первые

ученые, но и многие исследователи природы в последующие времена. Однако

важно подчеркнуть, что первые этапы развития науки не были связаны с

конфронтацией ее ни с религией, ни с другими формами культуры, в том числе

философией (4).

Сравнение методов современной философии с методами создателей великих

философских систем XVII и XVIII столетий делает очевидным основополагающее

различие их подходов к естественным наукам. Философы XVII-- XVIII веков

поддерживали тесную связь с естествознанием своего времени, а некоторые из

них, такие, как Декарт и Лейбниц, были ведущими математиками и физиками.

Позднее между философией и естественными науками возникло отчуждение, что

привело к непродуктивной напряженности отношений между двумя группами наук.

Философы, профессиональное обучение которых строится обычно на историко-

филологической основе, обвиняют ученых-естествоиспытателей в чрезмерной

специализации и обращаются к метафизическим проблемам. Естествоиспытатели

же со своей стороны допускают ошибки в философской трактовке

эпистемологических проблем, которые хотя и решены такими философами, как

Лейбниц или Кант, в рамках науки того времени, требуют нового анализа в

рамках современного естествознания. Такое отчуждение ведет к взаимному

неуважению, неверному пониманию целей исследования друг друга.

Исторические корни этого разделения можно проследить с начала прошлого

столетия. Для Канта познание в том виде, как оно реализуется в

математической физике, все еще было отправной точкой эпистемологии. Хотя

такая основа обусловливает определенную односторонность его системы, она

объясняет также четкость его эпистемологической позиции, способствующую

большому влиянию его философии. Однако вызывает удивление, сколь мало

опирался Кант при разработке своей системы на частные научные результаты и

сколь мал естественнонаучный материал, использованный им в его главных

трудах по эпистемологии. Он рассматривал научную концепцию познания скорее

как нечто целое, порожденное его системой из того опыта, который возникает

в результате анализа чистого разума. Именно такой была концепция познания в

математической физике его времени. О том, насколько хорошо он выполнил

поставленную перед собой задачу, свидетельствует тот живой интерес, который

проявили к его концепции познания представители естественных наук.

Независимо от того, были ли они ее противниками или сторонниками, им

казалось естественным разъяснить свои позиции по отношению к точке зрения

Канта, и они постепенно стали отождествлять доктрину Канта с философией как

таковой. Однако решение Кантом эпистемологической проблемы было в тоже

время последним, где наука играла какую-то роль. Более поздние философские

системы окончательно утратили связь с наукой своего времени; и хотя

некоторые из них, такие, скажем, как натурфилософские системы Шеллинга и

Гегеля, трактовали научный материал в более широком плане, нежели Кант, их

философия природы была скорее наивной оценкой достижений науки, чем

подлинным пониманием духа научного исследования. Именно с этого времени

происходит разрыв естественных наук и философии. Спекулятивные и

рационалистически-аналитические компоненты кантовской системы были

сохранены, близость же с естественными науками утрачена. Философ чувствовал

свое родство с представителями гуманитарных наук, и если его вообще

интересовали естественные науки, то он полагал, что проблема познания

природы уже решена со времен Канта и что дальнейшее развитие естествознания

состоит только в расширении кантонской программы. Подобная концепция даже в

ее более гибкой форме у неокантианской школы не могла предотвратить

конфликта с действительным развитием естествознания. Между тем естественные

науки шли своим путем. Конечно, нельзя упрекать Канта за то, что он не смог

предвидеть такого развития, но нельзя также ожидать и того, что современный

ученый- естествоиспытатель признает философию Канта в качестве основы своей

эпистемологии. Ни в философии Канта, ни в господствующих школах философии

он не найдет той эпистемологии, которая позволит ему понять его научную

деятельность. Философия все еще относится к гигантскому комплексу

естествознания как к чему-то чуждому, не заслуживающему ее внимания.

В течение последнего столетия естествоиспытатели сами разрабатывали

эпистемологические основания одновременно с содержанием своих научных

теорий. Конечно, лишь немногие выдающиеся ученые осознавали при этом

философский характер своей методологии. Большинство результатов было

получено неосознанно, без какого-либо намерения найти именно философские

решения с целью удовлетворения специально-научных интересов, что, однако,

вело к постановке философских вопросов. Таким образом, как это ни странно,

за последнее столетие точная теория познания была создана не философами, а

представителями естественных наук. В ходе частных научных исследований было

выдвинуто больше эпистемологических принципов и положений, чем в ходе

философских спекуляций. Проблемы, решенные таким образом, были подлинно

эпистемологическими проблемами. И если спекулятивно ориентированная

философия нашего времени отрицает философский характер современного

естествознания, если она называет нефилософскими достижения таких теорий,

как теория относительности и теория множеств, относя их к области

специальных наук, то это свидетельствует лишь о ее неспособности понять

философское содержание современного научного мышления. Современная

математическая физика с ее тонкими математическими и экспериментальными

методами трактует те же самые проблемы, которые составляли основу

эпистемологии Декарта, Лейбница и Канта. Но для того чтобы понять, сколь

мощный инструмент создан сегодня для анализа философских вопросов и

осознать возможности его философского применения, необходимо адекватное

проникновение в сущность методов научного исследования.

Однако постепенно ситуация стала слишком сложной и для ученого-

естествоиспытателя. Он оказался более не в состоянии разрабатывать

собственно философские проблемы по той простой причине, что один и тот же

человек не может одновременно проводить естественнонаучные и философские

исследования. Разделение труда становится неизбежным, поскольку как

эмпирические, так и эпистемологические исследования требуют такого

количества детальных разработок, которое превышает возможности одного

ученого. К тому же философские и естественнонаучные задачи, совпадающие в

общих чертах, противоречат друг другу в рамках мыслительной деятельности

отдельного ученого. Философский анализ смысла и значения научных

утверждений может стать чуть ли не помехой процессу научного исследования,

парализовать инициативу ученого, лишить его способности с безоглядной

смелостью идти новыми путями.

Стиль современной науки постепенно обрел стремительность техники,

вызванную конкуренцией; можно было бы и сожалеть об этой негуманитарной

тенденции, но она, видимо, относится к необходимым формам современной

производительной деятельности. Мы можем противодействовать этой тенденции

не путем отказа от применения технических средств, а только посредством

философского анализа самого процесса познания, путем раскрытия смысла и

значения этого машинизированного познания. Такое познание рассматривается

иногда как чистая технология, но его система в целом обнаруживает более

глубокое содержание, которое может быть постигнуто только благодаря

совместному труду организованного коллектива ученых.

Создание такой философии познания природы должно быть поэтому

прерогативой особой группы ученых, которые, с одной стороны, хорошо владеют

математической техникой, а с другой -- не подчинены этой технике до такой

степени, что за деталями теряют философскую перспективу. Ибо точно так же,

как философское созерцание может стать препятствием на пути ученого-

исследователя, так и узкоспециализированное научное исследование может

стать помехой философской интерпретации достижений науки. Упрек со стороны

философов в адрес естествоиспытателей в непонимании философских проблем не

менее справедлив, чем высказываемое другой стороной обвинение в непонимании

проблем научных. Однако из этого не следует, что философию необходимо

развивать в спекулятивном духе, в отрыве от точных наук. Напротив, к

естественным наукам нужно подходить с философской точки зрения и попытаться

создать с помощью их отточенных инструментов философию такого технически

оснащенного познания (10).

ГЛАВА 2

Научное познание и научная рациональность

На протяжении всей истории человеку было присуще желание исследовать

окружающий его мир и пытаться понять природу вещей, что со временем привило

к возникновению науки как таковой и подняло вопрос о научной

рациональности. В истории философского мышления развитие представлений о

научной рациональности прошло через множество этапов, начиная с

дедуктивистской модели характерной для античности, постепенного принятия

значимости «доводов опыта и эксперимента» и, наконец, концепции

иррациональности в современной науке. Научна ли иррациональность?

Существуют ли абсолютные критерии рациональности ученого или необходимо

учитывать исторические и социокультурные условия его деятельности?

2.1. Отличия научного и обыденного познания. Научная рациональность

Познавательная деятельность человека сформировалась задолго до

возникновения науки как специфического способа духовно-практического

освоения действительности (1) и осуществляется в различных формах - в форме

обыденного познания, познания художественного, религиозного, наконец, в

форме научного познания. Первые три области познания рассматриваются в

отличие от науки как вненаучные формы (3,4). Научное познание выросло из

познания обыденного, но в настоящее время эти две формы познания довольно

далеко отстоят друг от друга (3).

Можно выделить следующие их основные отличия:

1. Когнитивный элемент органически вплетен во все вненаучные способы

духовной деятельности человека. Однако если в других формах духовной

деятельности когнитивная компонента является лишь одной из составляющих

процесса освоения мира, в науке эта компонента является основной и

доминантной (2).

2. У науки свой, особый набор объектов познания в отличие от познания

обыденного. Наука ориентирована в конечном счете на познание сущности

предметов и процессов, что вовсе не свойственно обыденному познанию

(3).

3. Научное познание требует выработки особых языков науки (3). Тот факт,

что наука осваивает мир в понятиях, является предпосылкой научной

рациональности. Научно-теоретическое мышление прежде всего

характеризуется как понятийная деятельность, в то время как, например,

в искусстве основной формой освоения мира является художественный

образ. Именно оперирование понятиями и позволяет выполнять науке

основные познавательные функции: описание, объяснение и предсказание

явлений определенной предметной области (2).

4. В отличие от обыденного познания научное вырабатывает свои методы и

формы, свой инструментарий исследования (3).

5. Для научного познания характерна планомерность, логическая

организованность и обоснованность результатов исследования (3).

Логическая взаимосвязь научных понятий и суждений лежит в основе

системности и доказательности - еще 2 чертами, характеризующими научное

познание в плане рациональности (2).

6. Наконец, отличны в науке и обыденном познании и способы обоснования

истинности знаний (3).

В недалеком прошлом считалось, что познание имеет 2 ступени:

чувственное отображение действительности и рациональное отражение. Затем,

когда все больше прояснялось, что у человека чувственное в ряде моментов

пронизывается рациональным, стали приходить к мнению, что ступенями (или

уровнями, этапами) познания являются эмпирическое и теоретическое, а

чувственное и рациональное – это способности на базе которых формируются

эмпирическое и теоретическое.

В самом общем виде рациональность понимается как постоянная апелляция к

доводам разума и рассудка и максимальное исключение эмоций, страстей,

личных мнений при принятии решений, касающихся судьбы познавательных

утверждений.

Традиционно в философии рационализм противопоставлялся эмпиризму и

сенсуализму. Различие между этими концепциями было связано с вопросом об

источнике познания; является ли таким надежным источником познания разум

или чувственная познавательная способность человека, чувственный опыт? Но

применительно к характеристике научного познания такое противопоставление

разума, интеллекта чувственному опыту не имеет смысла, ибо для ученого

результаты опыта и эксперимента имеют не меньшую доказательную силу, чем

доводы разума и рассудка. Поэтому можно согласиться с предложением

английского философа науки К. Поппера называть традиционный рационализм

«интеллектуализмом», а в определение рационализма и рациональности включить

ссылку на опыт (2). Как он пишет: «Я использую слово «рационализм» для

того, чтобы обозначить, грубо говоря, позицию, которая стремиться решать

как можно больше проблем посредством апелляции к разуму, т.е. ясному

мышлению и опыту, а не посредством апелляции к эмоциям и страстям» (11).

2.2. Исторические этапы развития представления о научной рациональности

В истории философского мышления можно выделить несколько этапов

развитии представлений о научной рациональности. На первом этапе, начиная с

античности, господствовала так называемая дедуктивистская модель научной

рациональности. В этой модели научное знание пред- ставлялось в виде

дедуктивно упорядоченной системы положений, в основании которой лежали

общие предпосылки, истинность которых устанавливалась внелогическим и

внеопытным путем. Их истинность как бы непосредственно усматривалась

"очами разума" после его определенной подготовки к этому. Все же остальные

положения выводились из этих общих посылок дедуктивно. Рациональность

ученого в этой модели заключалась в доверии авторитету разума при принятии

исходных предпосылок и жестком следовании правилам дедуктивной логики при

выведении и принятии всех остальных суждений. Можно сказать, что в этой

модели рациональность в значительной степени сводилась к логической

детерминированности мышления ученого. Эта модель лежит в основании

метафизики Аристотеля, физики Декарта и наиболее яркое и триумфальное свое

воплощение она получила в "Началах геометрии" Эвклида, которые до XIX века

рассматривались как эталон научной рациональности.

Однако, с зарождением экспериментальных наук в XVII—XVIII веках,

обнаружилось, что только доводов разума и логической принудительности

научного мышления недостаточно для понимания научной рациональности.

В рамках научной рациональности пришлось искать место "доводам опыта и

эксперимента". Такая попытка была предпринята в рамках индуктивистской

модели научного знания и научного метода, основы которой были заложены Ф.

Бэконом и развиты в работах Д. С. Милля. В этой модели определяющим

фактором доказанности или обоснованности научного знания выступает опыт,

факты, полученные в ходе наблюдения и эксперимента, а функции логики

сводятся к установлению логической зависимости положений различной общности

от фактов. Но поскольку дедуктивная логика не может транслировать

истинность в индуктивном направлении (от фактов к общим положениям, к

законам), была поставлена задача создания индуктивной логики, правила

которой позволяли бы это делать. В этой модели научной рациональности

последняя отождествлялась с эмпирической принудительностью научного

мышления, с апелляцией к "доводам опыта". Но уже во второй половине XIX

века обнаружилось, что индуктивная логика не имеет надежного логического

обоснования и поэтому выводы, полученные на ее основе, не имеют

доказательного значения.

Еще ранее это понял Д. Юм. Он признавал тезис, что эмпирическое

естествознание базируется на индуктивных рассуждениях, но в то же время

полагал, что последние не имеют надежного логического оправдания. Из этого

он делал вывод, что все наше опытное знание является разновидностью

"животной веры". Тем самым неявно признавалось, что опытное познание

является в своей основе иррациональным. В последующем был предпринят ряд

попыток преодоления парадоксов индуктивистской модели с помощью

использования понятия вероятности. Другой путь выхода заключался в

разработке так называемой гипотетико-дедуктивной модели научного знания и

научного метода. Но все эти попытки успеха не имели, хотя и обогащали

представления о научной рациональности.

В 50-х годах XX века проблема научной рациональности оказалась в центре

внимания научной общественности. Внимание к этой проблеме привлек К. Р.

Поппер. Он поставил задачу преодоления иррационалистической интерпретации

научного познания Д. Юмом. Вместе с тем он подчеркивал, солидаризируясь в

какой-то степени с индуктивистами, что "доводы опыта" в эмпирическом

естествознании должны иметь решающий характер. Но парадоксальность его

подхода к решению проблемы рациональности заключалась в том, что он с

самого начала в принципе отвергал возможность доказательства истинности

научных положений на основе фактов. Он считал, что мы просто не располагаем

для этого необходимыми логическими средствами. Дедуктивная логика

транслировать истинность в индуктивном направлении не может, а индуктивная

логика является "мифом". В нашем распоряжении, согласно Попперу, есть

только один способ дедуктивного рассуждения, который позволяет ставить нам

судьбу законов и теорий в зависимость от опыта — это modus tollens

дедуктивной логики, известной со времен Аристотеля. Применительно к

научному знанию это означает, что если из принятой нами теоретической

гипотезы "Т" выводится эмпирически 'проверяемое следствие "е" и при

проверке оказывается, что оно опровергается, то с логической необходимостью

считается опровергнутой и •проверяемая теория. И это, согласно Попперу,

единственный надежный логический механизм, позволяющий принимать во

внимание опытные данные при решении судьбы теории. Опора на этот "механизм"

является единственным шансом спасения науки как рационального предприятия.

Основным критерием научной рациональности является не доказуемость и

подтверждаемость знания, а его опровергаемость. Только та теория является

научной, и соответственно рациональной, если она допускает такие мыслимые

эмпирические ситуации, которые она запрещает и актуальная проверка которых

могла бы ее опровергнуть. Класс таких потенциально мыслимых эмпирических

ситуаций называется классом потенциальных фальсификаторов теории. Научная

деятельность сохраняет свою рациональность до тех пор, пока сохраняется

фальсифицируемость ее продуктов в виде законов и теорий. Но последнее

возможно только в том случае, если в науке сохраняется постоянное

критическое отношение к выдвигаемым теоретическим гипотезам, и готовность

отбросить теорию в случае факта ее актуальной фальсификации.

Свою концепцию Поппер именует как "критический рационализм", в которой

рациональность отождествляется с критическим отношением к результатам

научного исследования. Такая модель научной рациональности предполагает и

Страницы: 1, 2