Русское искусство 18 века

Русское искусство 18 века

Русское искусство 18 века.

В самом начале 18 века на краю государства, на земле, которая была

только что отвоёвана у шведов начали строить город. Для новой жизни, для

утверждения новых порядков и обычаев нужно было новое искусство.

Приходилось переучивать старых художников или искать других. Например,

старые русские архитекторы умели строить пока только церкви и боярские

сводчатые палаты, а Петру нужны были большие залы для ассамблей,

праздников, балов и пиршеств, с колоннами на европейский манер. Русские

живописцы писали только иконы, а нужны были и торжественные баталии,

прославляющие военные победы, и портреты царя и его приближённых. Русские

граверы умели делать иллюстрации к церковным книгам, а нужны были виды

строящегося Петербурга, изображения побед на суше и на море, гравюры к

учебникам архитектуры, морского и артиллерийского дела.

Всё это не было, конечно, прихотью царя. Русская культура должны

были высвободиться наконец из-под власти церкви, догнать наконец ушедшие

вперёд европейские страны. Поэтому и пригласи- ли из Европы в Россию

архитекторов, живописцев, граверов, скульпторов, а способные к искусству

русские молодые люди отдавались им в ученики. Но так как ехать в далёкую

Москву, почти незнакомую тогдашней Европе, соглаша-

лись далеко не лучшие художники, то наиболее способные из русских учеников

быстро обгоняли своих учителей.

Но Пётр не только приглашал иностранных мастеров в Россию, но и

русских художников посылал в другие страны. Он очень гордился художниками,

которые учились за границей. Об одном из них – портретисте Иване Никитиче

Никитине он писал своей жене в Данциг:

“Попроси чтоб велел свою персону ему списать…дабы знали, что есть и из

нашего народа добрые мастера.” Никитин действительно был “добрым мастером.”

С портретов, которые он написал, смотрят сильные, резко очертанные лица

царя и его приближённых. Вот канцлер Головкин. Откудато из темноты

выдвигается вперёд его длинное лицо, суженное свисающими локонами парика.

Чуть мерцают в полутьме на красноватом кафтане драгоценные орденские знаки.

Но не ордина, не эффектный жест полководца – обычные тогда средства

возвиличить – делаю лицо Головкина значительным. Художник изобразил

канцлера в упор, прямо и остро глядящим в глаза зрителю, и он смотрит на

нас, как на противников в словесном поединке, зоркими глазами дипломата.

До 18 века развитию скульптуры в России мешали церковные

запреты. Более всего была распространена плоская резьба по камню и дереву.

Пётр пригласил в Россию скульпторов, ему посчастливилось привлечь одного

действительно крупного мастера – итальянца Карло Бартоломео Растрелли.

Гораздо скромнее эффектных скульптурных компазиций Карло

Растрелли были произведения живописца Алексея Петровича Антропова

Но зато люди в его портретах живее и проще. Художник не заставляет нас

смотреть на них снизу вверх, он не умеет и не хочет льстить своим моделям.

Лицом к лицу видим мы в его портретах полных достоинства пожилых дам,

важных архиепископов. Даже в торжественном парадном портрете молодого царя

Петра 3 среди тяжёлых драпировок, колонн, позолоты стоит в эффектной позе

не грозный самодержец, а болезненный узкоплечий юноша с вялым, лишённым

всякой значительности лицом.

Другой талантливый портретист 18 века – Иван Петрович Аргунов

был крепостным графа Шереметева. Его портреты изящнее, легче антроповских,

позы его героев свободнее и подвижнее, сама живопись мягче, воздушнее. Но и

он показывает людей точно и просто, не склонен льстить им.

Художники второй половины 18 века начинают больше интерисоваться

личными достоинствами человека, его моральными качествами, его внутренним

миром. В искусстве они видят средство воспитания и потому стремятся сделать

его разумным, ясным, логичным.

И как величавая высокопарноть от Ломоносова сменяется в это время более

простыми, более близкими к живому разговорному языку одами Державина, так в

архитектуре пышное великолепие стиля барокко сменяется спокойной простотой

и строгим величием стиля классицизм.

Представителями классицизма в России в 18 веке были архитекторы

Баженов, Казаков, Кваренги, Камерон, Старов.

К простоте, естественности, человечности стремились и другие

виды искусства. В скульптурных портретах замечательного русского мастера

Федота Ивановича Шубина нет пышности портретов Карло Растрелли. Он видит

значительность человека не в богатой одежде и не в гордой позе, а в

характере человека, умеет подчеркнуть в каждом главные, существенные для

него черты. Конечно, герои Шубина – знатные люди, и это ощущается не только

в надменности графини Паниной или самодовольстве графа Орлова, но и в

энергичном Завадовском, первый портрет - в Третьяковской галерее в Москве,

два других в Русском музее в Петербурге. Все они уверены в себе, полны

достоинства, и это придаёт таким разным не только по внешности, но и по

характеру людям что-то общее.

В историю искусств вторая половина 18 века вошла как время

портретов, особенно живописных. Портреты были нужны всем - от царицы до

небольшого провинциального чиновника. В художественных или краеведческих

музеях многих городов нашей страны вы можете увидеть портреты того времени

– важных господ в цветных кафтанах, задумчивых или кокетливых дам с

высокими причёсками, с волосами напудренными до седины. Иногда эти портреты

написаны легко и живо, тающими серебристыми краскам, иногда – грубоватой

рукой крепостно –

го живописца-самоучки.

Три имени знаменуют вершину русского живописного портрета 18

века: Рокотов, Левицкий и Боровиковский.

Портрет неизвестной молодой женщины с задумчиво прищурен –

ными глазами, в лёгком розовом платье (Неизвестная в розовом), написанный

Фёдором Степановичем Рокотовым, привлекает тонкостья, душевным богатством.

Рокотов пишет мягко, воздушно. Полунамёком, ничего не вырисовывая до конца,

передаёт он прозрачность кружев, мягкую массу напудренных волос, светлое

лицо с затенёнными глазами.

Поэзия душевной жизни, внутренняя, часто скрытая от других красота человека

привлекает Рокотова, и он находит средства передать её на холсте.

В портретах написанных Дмитрием Григорьевичем Левицким, нет

поэтической дымки, окутывающей образы Рокотова. Он зорче, трезвее смотрит

на своих героев, его интересует разнообразие характеров, и он умеет их

показать даже в торжественных парадных портретах. Известный богач и самодур

П. Демидов изображён им во весь рост, на большом холсте, на фоне величавой

архитектуры, в пышных складках алого одеяния. Но если присмотреться – это

складки не мантии, а домашнего халата. Ведь Демидов не состоит ни на какой

государственной службе, он не сановник, не полководец, он опирается не на

саблю, а всего лишь на садовую лейку, и торжественный жест указывает не на

дым сражения, а всего лишь на цветочные горшки знаменитой демидовской

оранжереи. И уж совершенно ничего величественного нет в его хитром

немолодом лице, любезном и скаредном одновременно.

Владимир Лукич Боровиковский работал уже в конце 18 века и в

первой четверти 19 века. В его портретах задумчивые девушки, написанные

прозрачными, светлыми красками мечтают на фоне зелени сада. Чувственность

повестей Карамзина, появившихся в эти годы, отразилась и в образах их

читательниц, которых писал Боровиковский к его лучшим произведениям

относятся портреты: В. И. Арсеньевой, М. И. Лопухиной, А. Г. и В. Г.

Гагариных.

Русские художники 18 века сумели воплотить в красках и

мраморе облик, характеры, духовный мир своих современников. Именно в

портрете создало искусство этого времени свои лучшие произведения.