Во второй половине XV - начала XVII вв. произошла специализация и разложение европейского гуманизма. Гуманистическое движение охватило все новые и новые страны Европы: Испанию, Францию, Польшу, проч. Наряду с увеличением влияния идеологии гуманизма происходила его специализация. Традиции "гражданственного гуманизма" (проблематику Человека и Общества) развивали Маттео Пальмиери, Томас Мор (1478-1535), Томазо Кампанелла (1568-1639), Николло Макиавелли (1469-1527), Жан Боцен (1530-1596), Этьен де Ла Боэси (1530-1563), др.; проблематику гуманистической этики - Эней Силивио Пикколомини (папа Пий П.); Анджей Фрыч Мождевский (1503-1572), др.; критику схоластической философии - Людвик Вавес (1492-1540), Хуан Уарте (1539-1592), Пьер Шаррон (1541-1603).

Гуманизм второй половины XV-первой половины XVI вв. находился под влиянием ренессансного неоплатонизма; гуманизм конца XVI - нач. XVII вв. - ренессансной натурфилософии. Примерно к концу XVI в. гуманистический лагерь (та "республика ученых", принадлежностью к которой гордились бы Эразм Роттердамский и Томас Мор) распался: одни гуманисты связали свою судьбу с Реформацией, другие - с католицизмом, третьи - неоплатонизмом, четвертые - с натурфилософией. Во всех случаях компромисс с философами и религиозными идеологиями достигался ценой отхода от основных идей гуманистической философии.

Наиболее знаменитыми фигурами "второй" (вторая половина XV-начало XVI вв.) и "третьей" (вторая половина XVI - начало XVII вв.) волн гуманизма являлись Эразм Роттердамский (1469-1538) и Мишель Монтень (1533-1592).

Эразм Роттердамский

Эразм Роттердамский, подобно Петрарке, Бокаччо и многим другим гуманистам, не занимался специально разработкой онтологических проблем. "Все эти архидурацкие тонкости (средневековой философии - Р. М.) делаются еще глупее благодаря множеству направлений,. существующих среди схоластов, так что легче выбраться из лабиринта, чем из сетей реалистов, номиналистов, томистов, альбертистов, оккамистов, скоттистов и прочих", - писал он. Методу средневекового философствования гуманист противопоставлял принцип сократовской майевтки. "Сократ низвел философию с неба на землю – заявлял Эразм. - Я же низвел ее даже и до игры, до бесед и застолий. Ведь даже и забавы христиан должны иметь привкус философии”

Игра, по Эразму, лучший принцип философствования. "Официальные философы", выступая с кафедр университетов "играют - по мнению Эразма - в философию"; гуманисты "играя - философствуют" и тем самым достигают подлинных высот в познании истины.

В философии Эразма нет места аскетическому отрицанию и осуждению мира, Природы и Человека. Мир - по Эразму - сотворен благим и прекрасным. Благим и прекрасным создан и Человек. Сущность подвига Христа состоит в искуплении грехов Человечества. Христос - Человеко-Бог - возродил изначально благую человеческую натуру. Человек суть настоящий и подлинный Бог зримого мира.

Природа в философии Эразма сливается с божественным первоначалом. "Может ли быть зрелище великолепнее, чем созарцание нашего мира? - восклицает один из героев Эразмова "Эпикурейца" Гедоний, - те, кто "зовут природу не матерью, но мачехой", оскорбляют не столько Природу, сколько "по сути того, кто ее создал, если вообще возможно такое понятие - "природа”. Сомнение в правомочности отдельного от Бога понятия Природы, означает ни что иное, как обожествление Природы. Весь дух гуманистической философии Эразма предполагает склоняющиеся к жизнерадостному пантеизму онтологическое обоснование этики. Вот почему враги Эразма (в том числе М. Лютер) не без основания обвиняли его в том, что человеческое в Христе и христианстве значит для него больше, чем божественное. И действительно - жизнерадостный пантеизм - неявная онтологическая основа этической концепции Эразма Роттердамского.

Монтень

Мишель Монтень не был не только профессиональным ученым, философом или богословом, он не был и профессиональным гуманистом: литературные занятия ни в какой мере не определяли его положения в обществе, да он и не считал литературу главным делом своей жизни.

"Опыты" Монтеня - труд, оказавший громадное влияние на его современников и на всю гуманитарную мысль конца XVI-и особенно - начала XVII вв. - мыслился автором отнюдь не как научный трактат, но как свободные размышления конкретного человека о мире, о жизни, о Боге и о Человеке. Подлинный предмет этой книги - сам Монтень, его личность, его мысли, его понимание жизни. "Другие творят Человека, - писал Монтень, - я же только рассказывают о нем". "Прослеживать извилистые тропы нашего духа, проникать в темные глубины его, подмечать в нем те или иные из бесконечных его малейших движений - дело весьма нелегкое, гораздо более трудное, чем может показаться с первого взгляда Вот уже несколько лет, как все мои помыслы устремлены на меня самого, как я изучают и проверяют только самого себя, а если я и изучают что-нибудь другое, то лишь для того, чтобы неожиданно, в какой-то момент приложить это к себе или,. вернее, вложить это в себя".

Монтень объявлял себя последователем древнегреческого скептицизма ("пирронизма"). Он решительно отвергал примат веры над разумом. Вместе с тем Монтень указывал на ограниченность человеческого разума. Так, с одной стороны, он писал: "Но не дерзость ли со стороны философии утверждать, будто самые великие деяния людей, приближающие их к божеству, совершаются ими тогда, когда они выходят из себя и находятся в состоянии исступления или безумия? лишившись разума или усыпив его, мы становимся лучше (? - Р.М.). Исступление и сон являются двумя естественными путями, которые ведут нас в обитель богов и позволяют предвидеть судьбы грядущего… Забавная вещь!" В другом месте говорил: "Наше бодрствование более нелепо, чем сон. Наша мудрость менее мудра, чем безумие. Наши фантазии стоят больше, чем наши рассуждения".

Доказательства "темноты, низменности и невежества" человеческого разума у Монтеня тождественны полному отрицанию доказуемости религии: религия - по Монтеню - не имеет ни разумных, ни вне-разумных доказательств, ибо любые доказательства исходят, в конечном счете, от человеческого разума - единственного "орудия" человеческого познания.

Скептицизм Монтеня направлен на разумную проверку оснований человеческих знаний, Человеческий разум подвергнут им беспощадному анализу - анализу, обращенному на самое себя.

Скептицизм Монтеня неслучаен. Человеческий разум - разум, возвышающий, по Петрарке, Лоренцо Валла, Манетти, Человека до уровня Человека-Бога, разум, исключающий Человека из ценностной иерархии бытия - этот разум лишается, таким образом, разумных аналогических оснований. Возвысившийся человеческий разум обращается на самое себя и не находит оснований своего бытия. Гуманистический антропоцентризм с неизбежностью влечет за собой скептицизм как обращение к поиску "меры всех вещей".

Установив ограниченность человеческого разума, Монтень с необходимостью приходил к отрицанию ренессансного антропоцентризма. "Кто уверил человека, что это изумительное движение несвобода, этот вечный свет, льющийся из величественно вращающихся над его головой светил, этот грозный рокот безбрежного моря - что все это сотворено и существует столько веков только для него, для его удобства и к его услугам"? - писал Монтень в "Апологии Раймунда Себунского". Человек в антропологии Монтеня изымается из предустановленной Богом сверхъестественной иерархии ценностей и возвращается матери - Природе как одно из ее порождений, как ее неразрывная часть. "Когда я играю с кошкой, кто знает, не забавляется ли скорее она со мной, нежели я ею" - таков фундаментальный парадокс Мишеля Монтеня.

Человек - по Монтеню - не более, чем часть Природы. Он не может претендовать на особое попечительство Бога-промыслителя. Богу нет никакого дела не только до судьбы отдельного Человека, но и до судеб Человечества. Только "по суетности воображения" Человек "равняет себя с Богом, приписывает себе божественные способности, отличает и выдает себя из множества других созданий, преуменьшает возможности животных, своих собратьев и сотоварищей”.

В зримом мире вообще нет ценностей иерархии: "все, что существует в подлунном мире, как утверждает мудрец, подчинено одному и тому же закону и имеет одинаковую судьбу".

Свобода воли Человека трактовалась Монтенем как осознанная необходимость. "Почетнее быть вынужденным действовать по естественной и неизбежной необходимости - и это ближе к божеству - чем действовать по случайной и безрассудной свободе; да и гораздо спокойнее предоставить бразды нашего поведения не нам, а природе" - полагал он .

Бог у Монтеня находится вне мироздания, вне Природы. Он - сверхприродное начало сущего. Гуманист отвергал не только обожествление Человека, но и очеловечивание Бога. "Что может быть нелепее, чем желать представить себе бога с помощью наших уподоблений и догадок; или пытаться подчинить его и мир нашим законам и мерить их нашими силами; или пользоваться в применении к божеству той крупицей способностей, которые ему угодно было уделить человеческой природе; или желать низвести его на землю и сделать столь же тленным и жалким, как мы сами, только потому, что мы не в состоянии простереть своих взоров до его светлого престола".

Бог не только не имеет никакого отношения к происходящему в зримом мире; он не имеет отношения и к людским заботам. Прерогатива Бога - инициировать существование мира, далее мир развивается уже самостоятельно по установленным богом законам: "Его рука управляет всем с одинаковой твердостью. Наши интересы не имеют при этом никакого значения, наши побуждения и оценки его (Бога - Р. М.) не трогают".

В конечном счете, Монтень пришел к выводу о том, что "Бог" и "природное начало" - слова-синонимы. "Но кто способен представить себе, как на картине, великий облик нашей матери-природы, во всем ее царственном великолепии; кто умеет читать ее бесконечно изменчивые и разнообразные черты; кто ощущает себя - и не только себя, но целое королевство - как крошечную, едва приметную крапинку в ее необъятном целом, только тот способен оценивать вещи в соответствии с их действительными размерами".

Борьба с "обожествлением Природы" и "с очеловечиванием Бога" привела Монтеня к сознательному повороту от онтологической проблематики к гносеологической, привела к отрицанию мистического, сверхъестественного начала мироздания. Мир в философии Монтеня предстает в плоскостном, механистическом изображении. Если чудеса и существуют, то только потому, что мы недостаточно знаем природу, а вовсе не потому, что это ей свойственно" - считал он.

Философия Мишеля Монтеня знаменовала собой упадок ренессансного гуманизма и становление натурфилософии позднего Возрождения.