Средние века обыкновенно рассматривают как мрачную эпоху полневежества или совершенного варварства, как период истории, который характеризуется в двух словах: невежество и суеверие.

В доказательство этого приводят, что для философов и врачей в течении всего средневекового периода природа оставалась закрытой книгой, причем указывают на преобладающее господство в это время астрологии, алхимии, магии, колдовства, чудес, схоластики и легковерного невежества.

Как доказательство ничтожности средневековой медицины приводят совершенное отсутствие в средние века гигиены, как в частных жилищах, так и вообще в городах, а так же свирепствования в течение всего этого периода убийственных эпидемии чумы, проказы, различного рода кожных заболеваний и т.д.

В противоположность этому взгляду существует мнение, что средние века потому выше древности, что они за нею следуют. Ничего доказывать, что и то, и другое лишено основания; по крайне мере, что касается медицины, уже один здравый смысл говорит в пользу того, что не было и не могло быть перерыва в медицинском предании, и подобно тому, как история всех других областях культуры покажет, что варвары были не посредственными преемниками римлян, точно так же и медицина не может, и не могла составить в этом отношении исключения.

Известно, с одной стороны, что в Римской Империи и, в особенности в Италии преобладала греческая медицина, так что греческие сочинения служили настоящими руководствами для наставников и учеников, и с другой стороны, что нашествие варваров вовсе не имели на западе таких всесокрушающих последствий для науки и искусств, как обычно полагалось.

Мне показалась интересная эта тема тем, что эпоха средних веков является промежуточным звеном между античным и новым временем, когда наука стала бурно развиваться, стали делаться открытия, в том числе и в медицин. Но ничего не бывает и не происходит на пустом месте…

В своем реферате я показал в первой главе общую картину этой эпохи, так как нельзя рассматривать по отдельности любые отрасли, будь то искусство, экономика или как в нашем случае медицина, так как для создания объективности надо рассматривать данный раздел науки относительно своего периода времени, учитывая всю его специфику и рассматривая с этой позиции различные проблемы.

Мне было интересно рассмотреть во второй главе более конкретно тему истории средневекового госпиталя, его путь становления от простой обители призрения бедных и места каратативной деятельности церкви до формирования социального института медицинской помощи, хотя даже подобие современной больницы с врачами, медицинскими медсестрами, палатами и некоторой специализацией госпиталь начинает походить только что с XV века.

Интересна и клиническая подготовка врачей в период средневековья, которой посвящена третья глава, их процесс обучения на медицинских факультетах университетов того времени, так как в основном образование было теоретическим, более того, схоластическим, когда студентам приходилось просто переписывать на лекциях труды древних, причем даже не сами произведения античных ученых, а комментарии к ним святых отцов. Сама наука была в жестких рамках, диктуемых церковью, ведущий лозунг, который дал доминиканец Фома Аквинский, (1224—1274): «Всякое познание— грех, если оно не имеет целью познание Бога» и поэтому любое свободомыслие, отступления, иная точка зрения - рассматривалось как ересь, и быстро и беспощадно наказывалось «святой» инквизицией.

В качестве справочной литературы в реферате были использованы следующие источники, такие как – большая медицинская энциклопедия, справочное пособие, составившие основу данной работы. И которое, наверное, наиболее полно освещает самые актуальные моменты, связанные с медициной и, интересное, как и для студентов, так уже и для практикующих врачей любых специальностей.

В качестве периодической литературы я взял журналы: «Проблемы социальной гигиены и истории медицины», где по его тематике размещены статьи многих известных авторов, которыми я воспользовался; журнал «Клиническая медицина» и «Российский медицинский журнал», в которых есть рубрика, посвященная истории медицине.

Немаловажным подспорьем оказались и книги «История медицины» Л. Менье, «История средневековой медицины» Ковнер, «История медицины. Избранные лекции» Ф.Б. Бородулин, где подробно описан весь период истории медицины, начиная с первобытного общества и завершая уже началом и серединой двадцатого века.

Глава 1. Медицина в средневековой Западной Европе

Эпоху становления и развития феодализма в Западной Европе (5— 13 вв.) обычно характеризовали как период упадка культуры, время господства мракобесия, невежества и суеверий. Само понятие «средневековье» укоренилось в сознании как синоним отсталости, бескультурья и бесправия, как символ всего мрачного и реакционного. В атмосфере средневековья, когда молитвы и святые мощи считались более эффективными средствами лечения, чем лекарства, когда вскрытие трупа и изучение его анатомии признавались смертным грехом, а покушение на авторитеты рассматривалось как ересь, метод Галена, пытливого исследователя и экспериментатора, был забыт; осталась только придуманная им "система" как окончательная "научная" основа медицины, а "ученые" врачи-схоласты изучали, цитировали и комментировали Галена.

Деятели Возрождения и Нового времени, борясь с феодализмом и сковывавшими развитие философской и естественнонаучной мысли религиозно-догматическим мировоззрением, схоластикой, противопоставляли уровень культуры своих непосредственных предшественников, с одной стороны, античности, с другой — создаваемой ими новой культуре, оценивая период, разделяющий античность и Возрождение, как шаг назад в развитии человечества. Такое противопоставление, однако, нельзя считать исторически оправданным.

В силу объективно сложившихся исторических обстоятельств варварские племена, завоевавшие всю территорию Западной Римской империи, не стали и не могли стать непосредственными восприемниками позднеантичной культуры.

В 9-11 вв. центр научной медицинской мысли переместился в страны арабского Халифата. Византийской и арабской медицине мы обязаны сохранением ценного наследия медицины Древнего Мира, которое они обогатили описанием новых симптомов, болезней, лекарственных средств. Большую роль в развитии медицины сыграл уроженец Средней Азии, разносторонний ученый и мыслитель Ибн-Сина (Авиценна, 980-1037): его "Канон врачебной науки" был энциклопедическим сводом медицинских знаний.

В отличие от народов Ближнего и Среднего Востока, сумевших сохранить культуру своих предшественников, народы Запада, прежде всего германские племена, опрокинувшие западную Римскую империю (при помощи восставших против Рима рабов) уничтожили культуру Рима.

Обладая самобытной культурой эпохи родоплеменных отношений, кельтские и германские народы предстали перед христианизированной позднеантичной культурой особым огромным миром, потребовавшим серьезного длительного осмысления. Оставались ли эти народы верными язычеству или уже успели принять крещение, они по-прежнему были носителями вековых преданий и поверий. Раннее христианство не могло просто вырвать с корнем весь этот мир и заменить его христианской культурой — оно должно было его освоить. Но это означало существенную внутреннюю перестройку позднеантичной культуры.

То есть, если на Востоке культурный подъем 1 тысячелетия н. э. происходил на прочном фундаменте устоявшихся древних культурных традиций, то у народов Западной Европы к этому времени лишь начался процесс культурного развития и формирования классовых отношений.

Средневековье развилось из совершенно примитивного состояния. Оно стерло с лица земли древнюю цивилизацию, древнюю философию, политику и юриспруденцию и начало во всем с самого начала. Единственное, что средневековье взяло от погибшего древнего мира, было христианство и несколько полуразрушенных, утерявших всю свою прежнюю цивилизацию, городов»1. (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 7, с. 360).

В жизни народов Западной Европы христианство в эпоху средневековья представляло собой общественный фактор исключительного значения. Вылившись в форму католицизма, оно объединяло европейский мир, лишенный единства, целой сетью крепких, трудно расторжимых связей. Это объединение оно осуществляло в лице папы, являвшегося «монархическим центром» католической церкви, и посредством самой церкви, раскинувшей широкую сеть во всех странах Западной Европы. Во всех этих странах церковь владела приблизительно 1/22 всех земель, являясь, таким образом, не только идеологической, но и реальной связью между различными странами. Организовав владение этими землями на началах феодальных отношений, церковь оказалась едва ли не самым крупным феодалом средневековья и вместе с тем могущественным охранителем системы феодальных отношений вообще. Церковь объединяла разрозненные западноевропейские страны в их борьбе против общего внешнего врага, сарацин. Наконец, вплоть до XVI века духовенство было единственным образованным классом в Западной Европе. Следствием этого было то, что «монополию на интеллектуальное образование получили папы и что само образование приняло тем самым преимущественно богословский характер» 2.

При этом, если на Востоке устоявшиеся культурные традиции позволили длительное время сопротивляться сковывающему влиянию догматики организованных религий, то на Западе церковь, даже подвергшаяся в 5—7 вв. «варваризации», была единственным общественным институтом, сохранившим остатки позднеантичной культуры. С самого начала обращения варварских племен в христианство она взяла под контроль их культурное развитие и духовную жизнь, идеологию, просвещение и медицину. И далее следует говорить уже не о греко-латинской, но о романо-германской культурной общности и византийской культуре, которые шли своими особыми путями.

В Западной Европе сложилась феодальная культура в наиболее типичной ее форме (см. выше — Медицина феодального общества); мировосприятие и идеалы, ценностные ориентации и критерии, нравственные и этические представления средневекового европейца сводились к религиозной догматике. Никакое мирское знание не шло в сравнение с познанием возможностей «спасения».

Поэтому средневековые художники и писатели, пренебрегая реальными окружающими явлениями, внимательно «всматривались» в потусторонний мир, типизация предпочиталась индивидуализации. Церковники утверждали, что все возможные знания уже изложены прежде всего в Священном писании, а также в некоторых канонизированных произведениях древности, Например Птолемея (в области географии и астрономии), Галена (в области медицины). Новые открытия отрицались, а люди, высказывающие новые идеи, ставились под подозрение как еретики. Основой всякого знания являлось учение Аристотеля, односторонне воспринятое и поставленное на службу богословию.

Всякое позитивное знание имело право на существование лишь как средство для иллюстрации теологических истин. На этом фоне процветали различные мистические представления, заменяющие и вытесняющие рациональное знание.

Достаточно сказать, что даже в 17 в., в период подъема материалистической философии и опытного естествознания, не только сохранялась вера в колдовство, но и борьба с ним являлась одной из важных функций государственных судебных органов. Известный французский судья А. Реми (первая половина 17 в.) гордился тем, что ему удалось приговорить к сожжению около 900 колдунов и колдуний.

И все же Средневековье не было шагом назад в культурном развитии народов Западной Европы, прошедших за этот период путь от племенных отношений до развитого феодализма и создавших своеобразную культуру, во многом противоречивую и неприемлемую для потомков, но все же достаточно высокую для того, чтобы послужить фундаментом для последующего развития.

Кругом уже вырастали города: в Италии, Южной Франции, и в Рейне возродились из собственного пепла староримские муниципии; в других местах, особенно внутри Германии, создавались новые города; все они были обнесены для обороны стенами и рвами, их крепости были гораздо более неприступными, чем дворянские замки... За этими стенами и рвами развилось средневековое ремесло... накоплялись первые капиталы, возникла потребность взаимного общения городов друг с другом и остальным миром...».

Несомненный экономический и технический прогресс, достигнутый средневековой Европой, обеспечил развитие ремесла, торговли и рост городов. Не позднее 8 в. народы Европы создали национальную письменность, приспособив латинский алфавит к своим диалектам. Деятели средневековой культуры оставили крупные памятники литературы, архитектуры, философской, юридической и экономической мысли. Появились элементы будущего преодоления и разрушения идеологической монополии церкви.

Подобно тому, как это было на Востоке и в Западной Европе, горожане стали классом, который воплотил в себе дальнейшее развитие производства и обмена, просвещения, социальные и политические учреждения.

В эту эпоху в городах стал возрождаться древнеримский институт городских врачей, которые стали называться «городскими физиками».

В связи с частыми вспышками эпидемий издаются специальные «регламенты», в которых излагаются обязательные мероприятия против заноса и распространения заразных болезней. Прокаженных, например, которые во множестве появились в Европе уже после первого крестового похода, в города не допускали. У городских ворот ставили привратников для задержания больных проказой. В сельских местностях прокаженных обязывали предупреждать о своем появлении звуками трещотки, рога, колокольчика 3.

В крупных городах, прежде всего портовых (Венеция, Генуя), приходят к мысли об учреждении «карантинов» («сорок дней») в целях предупреждения заноса заразы матросами, крестоносцами и разным бродячим людом; учреждается должность «попечителя здоровья» в портах. Эпидемии заставили организовать зачатки противоэпидемической службы. Вместе с тем возникает и светское (нецерковное) медицинское образование.

Потребности городской жизни диктовали новые методы познания действительности: опытные — вместо умозрительных, критические и рациональные — вместо слепой веры в авторитеты.

Под личиной теологической направленности начало развиваться и опытное знание. Петр Пилигрим (9 в.) первый проводил экспериментальное изучение магнетизма, Р. Гроссетест (около 1168— 1253) опытным путем проверял рефракцию линз. Оккам (W. Ockham, около 1285—1349), последовательный борец с папизмом, стал родоначальником схоластического номинализма, который в эпоху Средневековья «...вообще является первым выражением материализма» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2-е изд., т. 2, с. 142); в области естествознания ему принадлежат гипотезы, предшествовавшие открытию законов тяготения, инерции и небесной механики. Буридан (J. Buridan, около 1300-1358) и Орезм (1320—1382) выступили с критикой аристотелевского учения о движении и тем самым проложили путь для преобразования Галилеем (G. Galilei) динамики; Луллий (R. Lullius, около 1235— около 1315), первый европейский алхимик-экспериментатор, много сделал для обоснования роли химии в медицине и других областях знания.

Вместе с тем все исследования средневековые ученые проводили исключительно с теологическими целями. Даже такой смелый мыслитель, как Бэкон (R. Bacon, около 1214— около 1292), один из первых открыто призывавший к изучению природы опытным путем, предсказавший появление моторных судов, автомобилей, летательных аппаратов и химической науки, которая «учит, как открывать вещи, способные продлить человеческую жизнь», все же полагал, что научное знание — «лишь часть, наряду с откровением, совокупной мудрости, которую следует созерцать, ощущать и использовать на службу богу». Однако сама мысль о целесообразности опыта в познании достаточно прочно укоренилась в представлениях средневековых ученых. Они передали ее своим ученикам, которые на основе возрождения традиций античности стали применять метод своих учителей исключительно для целей познания окружающего мира. Отрицая Средневековье как век догматики, уничижения личности и умозрительного теоретизирования, они усвоили все то позитивное, что создала средневековая культура. И в этом смысле при всех контрастах и противоречиях средневековой культуры ее преемственная связь с культурой Возрождения и Нового времени несомненна: она подготовила тот грандиозный качественный скачок в культурном развитии человечества, с которого начинается летосчисление современной науки.

Однако в области медицины и медико-санитарного дела Средневековье в целом не внесло ничего нового. Анатомо-физиологические представления Галена, искаженные в духе догматов христианства, считались высшим достижением человеческого разума. При этом вера в непогрешимость древних была столь высока, что даже наглядно наблюдаемые факты, если они противоречили текстам древних, считались «наваждением» и не принимались во внимание.

Галилей в «Диалоге о двух главнейших системах мира» приводит примечательный рассказ о некоем философе-схоласте, который, находясь у анатома, препарировавшего животное, увидел, что нервы исходят из мозга, а не из сердца, как учил Аристотель, и воскликнул: «Вы мне показали все это так ясно и ощутимо, что если бы текст Аристотеля не говорил обратного, а там прямо сказано, что нервы зарождаются в сердце,— то необходимо было бы признать это истиной». В течение 10 веков анатомия практически не изучалась. Анатомирование человеческих трупов было запрещено. Лишь в 1238 г. Фридрих II разрешил профессорам Салернской мед. школы вскрывать для демонстрации один труп в 5 лет. В 1241 г. было разрешено вскрытие трупов с судебно-медицинскими целями.

Первое судебно-медицинское вскрытие произвел в 125 г. в Болонье известный хирург Саличето (G. Saliceto, Salicetti, 1201—1277); в 1302 г. судебно-медицинское вскрытие было произведено в Польше. В 1316 г. профессор Болонского университета Мондино Луцци (Мопdino de Luzzi, 1275—1326) издал учебник по анатомии, пытаясь заменить им анатомический раздел «Канона врачебной науки» (см.). Сам Мондино имел возможность вскрыть только два трупа, и его учебник состоял в основном из текстов, почерпнутых из плохого перевода Галена. Тем не менее книга Мондино более двух веков была университетским пособием по анатомии, по ней учился А. Везалий. Только в 14—15 вв. отдельные университеты начали получать разрешение на анатомические демонстрации: обычно разрешалось вскрывать не более одного трупа в год.

Широкое распространение получили мистические представления. Звездочеты и колдуны, гадалки и кликуши успешно конкурировали с врачами. Более того, многие врачи пользовались их средствами и приемами.

Талисманы и гороскопы, магические заклинания и мистические поверья использовались в лечении любых болезней. Летучая мышь, убитая ровно в полночь и высушенная, считалась лучшим противозачаточным средством. Безоговорочно признавалось, что корень мандрагоры кричит по ночам человеческим голосом и помогает от падучей, что судьба человека, его здоровье и возможность излечения в случае болезни зависят от расположения светил на небесном своде.

Астрология и кабалистика — наследие Древнего Вавилона и Халдеи — обрели в средневековой Европе как бы вторую родину. Во многих европейских университетах были созданы кафедры астрологии. Средневековые правители содержали придворных астрологов (эта должность считалась высокой и почетной в придворных кругах). Врач, не следующий духу и букве астрологии, был так же редок, как священник, сомневающийся в истинности символов веры и догматов Священного писания.

По поводу астрологических установок считалось пристойным даже спорить с древними. Так, Арнальво де Вилланова оспаривал положение Галена о том, что на здоровье человека в основном влияют планеты; он считал, что в возникновении и течении болезней определяющее значение имеют созвездия, а Луна «повинна» лишь в возникновении эпилепсии. Не только в астрологических календарях, но и в мед. трудах описывалась связь функции и поражения органов и частей тела с движением определенных планет и расположением созвездий (от Сатурна зависело состояние правого уха, селезенки, большой берцовой кости, плеча и мочевого пузыря; от Юпитера — состояние легких, печени и стоп; от Марса — левого уха, кровеносных сосудов и половых органов и т. д.). Четыре сока организма также подчинялись небесным телам. На основании расположения созвездий определялось наиболее благоприятное время для кровопусканий, приготовления лекарств и их приема. Например, таблетки считались наиболее действенными, если они приготовлены во время наибольшего сближения Юпитера и Сатурна; прием слабительных средств считался противопоказанным, если Луна находилась в созвездии Овна, Козерога или Тельца.

Определяющую роль в медицине и медико-санитарном деле играла церковь. В 6 в. при западноевропейских монастырях начинают создаваться первые больницы-богадельни: в 6 в.— в Лионе, в 529 г.— в Монте-Кассино, в 651 г.— в Париже, в 794 г.— в Лондоне, около 1000 г.— в Сен-Бернаре.

Идея создания стационарных учреждений при монастырях для лечения больных и призрения стариков и инвалидов была заимствована, по-видимому, из Византии. Однако первые монастырские больницы Западной Европы по уровню лечения и ухода за больными существенно уступали больницам Византии и араб. Востока. Если не считать Салёрно, где ко времени открытия госпиталя имелась корпорация врачей, лечебная помощь в этих больницах оказывали монахи, медицинская подготовка которых была крайне недостаточной. По мнению многих историков медицины, монахи лечили главным образом «постом и молитвой», хотя не исключено, что в монастырских больницах использовались и рациональные средства, почерпнутые из народной медицины и работ античных авторов. При монастырях стали складываться медицинские школы, подготовка в которых, по мнению В. Розанова (1936), первоначально ограничивалась обучением методам оказания первой помощи при ранениях и ухода за ранеными и больными.

В 9—10 вв. общий уровень просвещения в Западной Европе повышается. Учреждаются крупные соборные школы в Шартре, Реймсе, Йорке и других городах для подготовки высшего духовенства, появляются светские школы — дворцовая школа Карла Великого, высшая школа в Type (796), основанная известным просветителем раннего средневековья Алкуином (Alcuin, около 735— 804), и другие.

На базе соборных и крупных светских школ возникли университеты в Париже (1215), Болонье (1158), Оксфорде (12 в.), Падуе (1222). Кембридже (1209), Неаполе (1224), Саламанке (1218), Монпелье (1289), Праге (1348), Кракове (1364) и других городах. Сама идея университета — высшей общеобразовательной школы — не была новой. В период эллинизма прототипами университетов были Афинская академия и Александрийский музейон, в средние века высшие школы имелись в Константинополе и странах мусульманского мира.

Возникают университеты, светская школа, развиваются рационалистические и пантеистические философские учения, подрывавшие официальную церковную догму. Будучи детищами городской культуры, все эти светские школы на Западе характеризовались оппозицией против феодализма, а оппозиция эта по тем временам, выражалась, прежде всего в оппозиции против церкви и в тяготении к королевской власти.

Отсюда — общность интересов всех этих школ и их стремление объединиться в корпорацию. Короли сочувствовали этому их стремлению. В 1200 .г. последовала «хартия» короля Франции об объединении философской, юридической и медицинской парижских школ в одну "Корпорацию, получившую, название «Stedium geherale», что означает «общая школа». Управление этой школой было передано в руки самих преподавателей и учащихся группировав-шихся в землячества. Землячества назывались «universitas».

Впоследствии термин вытеснил первоначальное название «Studium generate» и школы этого типа стали называться университетами. Так возник Парижский университет (в 1200 г.). По образцу его стали возникать университеты в других городах Европы: в том же XII веке — в Салёрно, Монпелье и т. д., i в XIV веке — в Праге, Вене, Гейдельберге и т. д. Как уже было сказано, светские школы находились в оппозиции к церкви, иногда перераставшей в открытые конфликты.

Случались конфликты и с городскими властями. В результате этих конфликтов университеты иногда в полном составе или частично снимались из данного города и переходили в другой.

Так, в XIII веке часть профессоров и студентов Парижского университета, не поладив с властями, переехала в Англию и положила начало старейшим и славнейшим английским университетам — Оксфордскому и Кембриджскому.

В 1231 г., во Франции, преподаватели отдельных специальностей — медицины, юриспруденции и т. д. — получили право выделяться в особые коллегии, получившие название «факультетов» (от слова facultas — способность, в данном случае — способность преподавать ту или иную специальность). Позднее под словом «факультет» стали понимать отделение университета, на котором преподается определенная специальность. Члены факультета выбирали себе главу—декана (decanus — десятник). Преподаватели имели ученые степени бакалавра, магистра и доктора наук; с 1600 г. появляется звание «профессор», заимствованное из древнего Рима, где профессорами называли публичных учителей грамматики и риторики.

Учащиеся университетов назывались «студентами» (от глагола studere—учить, заниматься, изучать), они объединялись (вместе с преподавателями) в «землячества» или «провинции» и в «нации» и выбирали главу всего университета — ректора (rector — правитель). В эпоху средневековья ректорами университетов были, таким образом, студенты, требовалось только, чтобы кандидат в ректоры имел духовный сан, хотя бы низших ступеней. Это требование диктовалось отнюдь не религиозными, а юридическими соображениями. Дело в том, что среди студентов того времени было много духовных лиц (монахи, дьяконы, священники, иногда даже епископы), Они тоже совершали проступки, подлежавшие суду («юрисдикции») ректора. Но духовные лица не подлежали суду светских лиц. Ректор же, имевший духовный сан, одинаково мог судить студентов и светского, и духовного звания — отсюда необходимость выбирать в ректоры лиц, имевших духовный сан.

Средневековые университеты пользовались большой автономией: они управлялись собственными законами, имели свой суд и полицию. B общем, средневековые университеты, имея в себе черты цеховой организации (типичной для городов средневековья), являлись вместе с тем автономными своеобразными федеральными республиками в своих городах и даже в государствах.

С самого их основания и вплоть до 15—16 вв. университеты были главным образом учебными заведениями для духовенства. Это было вполне естественным явлением, поскольку духовенство в этот период монополизировало все сферы деятельности, требовавшие образования. В некоторых университетах ведущее положение занимали студенты, в других — преподаватели. Так, Например, в Болонском университете студенты выбирали профессоров и даже ректора, которые, вступая в должность, приносили выборным представителям от студенчества «присягу покорности». В Парижском университете, наоборот, университетское самоуправление осуществлялось только корпорацией преподавателей. Строй жизни в университетах был подобен дисциплине церковных учреждений: учебные уставы и программы контролировались церковными властями, ведущую роль играли богословские факультеты. Вступая в университет, студенты приносили присягу, подобную присяге священника, в частности давали обет безбрачия. Задача ученых в средневековых университетах сводилась к подтверждению правильности официально признанных учений и к составлению комментариев к ним.

Задача же ученых-медиков заключалась, в первую очередь, в изучении и комментировании Галена: его учения о целенаправленности всех процессов в организме, о «пневме» и потусторонних «силах».

Преподавание в университетах средневековья вплоть до середины XIII века также было еще относительно свободно от влияний церкви. Оно велось на основе трудов Гиппократа и Галена. Из философских систем преподавались системы Платона и Аристотеля. С XII века в программу преподавания стали включать труды ибн-Сины и Аль-Рази. Преподавание этого периода имело крупный недостаток: оно было схоластическим.

Схоластикой называется метод преподавания, характеризующийся следующими. тремя чертами:

1) убеждением, что все знания,, необходимые человеку, даны в трудах общепризнанных «авторитетов» и вытекающим отсюда стремлением во всех вопросах науки держаться только этих «авторитетов»;

2) убеждением, что наука состоит в умении выводить все низшие понятия из высших посредством аргументов, черпаемых в трудах «авторитетов», и посредством приемов формальной логики;

3) полным и сознательным пренебрежением к опыту.

Такой способ преподавания и решения научных вопросов обрекал науку на застой, но все же деятельность схоластов этого периода (до середины XIII века) имела для медицины того времени и некоторое положительное значение: схоласты этого периода ввели в программы медицинских факультетов обязательное изучение классиков античной медицины и медицины Востока.

Студенты заучивали наизусть то, что говорили профессора, читавшие (в буквальном смысле этого слова) тексты Галена, Гиппократа, Ибн-Сины и некоторых других авторов и дававшие комментарии к ним (составление комментариев к произведениям авторитетных авторов считалось тогда основной формой научного творчества). Слава и блеск средневекового профессора заключались прежде всего в его начитанности, в умении подтвердить каждое высказанное положение цитатой из авторского источника. Практическому обучению на медицинских факультетах большинства университетов не уделялось серьезного внимания. Анатомия изучалась по учебникам, которые почти не были иллюстрированы.

Отвлеченно преподавались и клинические дисциплины. Лишь в двух университетах — в Салёрно и Монпелье, основанных на базе мед. школ, преподавание практической медициной велось на достаточно высоком уровне. Эти школы сыграли важную роль в развитии медицины в Западной Европе.

Относительная свобода преподавания в этот период подчеркивается и тем, что кое-где началось уже анатомирование человеческих трупов. Сицилийский король Фридрих II, говоривший и писавший на шести языках, изучавший Аристотеля и труды ученых Востока и сам писавший труды по естествознанию, в 1238 г. дал своим университетам (Салернскому, Неаполитанскому и др.) разрешение вскрывать человеческий труп, правда, всего лишь один раз в 5 лет.

Но с того же XIII века в жизни средневековых университетов началась тяжелая пора. Как установил Энгельс, через все средневековье проходила революционная оппозиция против феодализма.

В силу того, что церковь была первым стражем феодального строя, эта оппозиция в первую очередь направлялась против церкви, выливаясь, прежде всего в форму ересей. «Для того чтобы возможно было нападать на общественные отношения, с них нужно было совлечь покров святости» 1.

В начале XIII века вспыхнуло массовое еретическое движение на юге Франции (альбигойская ересь). Для борьбы с этим движением папа создает два специальных монашеских ордена — францисканский и доминиканский, известные под названием «нищенствующих» орденов. Под видом «нищенствующих» эти монахи проникали в гущу народных масс с целью отвлечь их от революционной борьбы против господствующего класса, а наиболее ярых еретиков — уничтожать. Подчеркивая такую миссию, доминиканцы называли себя «псами божьими» и на знаменах изображали пса, терзающего еретиков. Среди доминиканцев же возникла идея создания инквизиции.

Но одновременно с альбигойской ересью возникла ересь и в университетах, прежде всего в Парижском. Тогда папа направляет своих верных «псов» — францисканцев и доминиканцев — ив университеты и, опираясь на них, подчиняет, наконец, себе всю систему университетского образования. С этого времени прежняя схоластика, бывшая относительно свободной от влияния церкви, целиком превращается в церковную, делается орудием богословия. Дело происходило так.

Первым в 1204 г. выступил против церкви магистр философии Парижского университета Амори Венский. Он воспринял философию Аристотеля и «ересь» ибн-Рошты и, несколько смягчив последнюю, выступил с пантеистической идеей, что бог разлит по всей природе, а того бога, о котором учит церковь, нет. Его последователи, среди которых было много студентов, стали говорить, что раз бога нет, то не должно быть и церкви со всеми ее догмами и атрибутами. Католическая церковь реагировала на ересь Амори примерно так же, как мусульманская — на ересь ибн-Рошты, только более жестоко: она запретила изучение Аристотеля, сожгла 10 последователей Амори, вырыла из могилы и сожгла останки самого Амори.

Вслед за Амори выступил самый замечательный ученый эпохи «классического» средневековья Роджер Бэкон (1214—1294). Родом англичанин, он происходил из дворянской семьи, которая во время борьбы короля с баронами стояла за короля и после временной победы баронов была изгнана из Англии. Учился Бэкон (до изгнания) в Оксфорде, затем в Парижском университете и с ранней юности увлекся Аристотелем, механикой и физикой александрийских ученых и алхимией восточных мудрецов. Впоследствии он стал преподавателем математики в Оксфорде, но по-прежнему увлекался естествознанием. В его «ненасытной жажде знания» (К. Маркс) он через 40 лет разорился на опытах и на покупке книг и по совету друзей постригся в монахи францисканского ордена. Папа узнает о его научных занятиях и предлагает ему изложить результаты его трудов письменно.

Через 15 месяцев, в 1267 г., Роджер Бэкон представляет ему трехтомный труд «Opus majus, opus minus, opus tertium» 1. Этот труд явился обширной энциклопедией естественных наук того времени, но Бэкон внес в него еретические идеи. Он доказывает папе, что науки в христианском мире пришли почти к полной гибели, требует реформы преподавания и науки и притом на основе опыта. Он писал: «Только опыт дает настоящее и окончательное решение вопроса» и еще: «Умение производить опыты стоит выше всех знаний и искусств»1.

В эту же энциклопедию он внес много других новых идей. В главе о механизме он писал, что можно построить корабли с такими механизмами, которые приводили бы корабль в движение силой всего лишь одного человека, что можно построить повозки, которые смогут двигаться без запряжки и притом с невообразимой быстротой, наконец, что можно изобрести летальные машины, «сидя в которых человек может приводить в движение крылья, ударяющие по воздуху, подобно птичьим».

В главе о физике он первый объяснил явления радуги преломлением солнечных лучей в каплях дождя, писал о прозрачных телах, которые могут быть отделаны так, что отдаленные предметы покажутся близкими, а мельчайшие предметы — крупными.

В главе о химии он описал способы получения фосфора, магния, висмута, первый в Европе составил рецепт пороха, указал на его значение для военного дела. Роджера Бэкона можно называть «замечательным исключением» в науке XIII века.

Основное его значение для истории науки в том, что он первый в Западной Европе поставил вопрос о необходимости перехода к опытному познанию. Папа предал сочинение Роджера Бэкона анафеме, а самого его заключил в темницу.

Через 10 лет он был освобожден, снова заключен на 14 лет и через 2 года после нового освобождения умер. Старец умер, покинутый и забытый всеми «...и лишь последующим векам суждено было рассеять мрак забвения, окутавший память о нем, и поставить во главе списка великих ученых нового времени имя Роджера Бэкона».

Амори и Бэкон были далеко не единственными жертвами богословской реакции в науке. После Амори церковь сжигает труп профессора Падуанского университета Пиетро из Абано (1215—1294), сжигает книги Арнольда из Виллановы (1235—1312), заточает в темницы и предает пыткам ряд других вольномыслящих ученых. Эти расправы были одной стороной папской политики по отношению к университетам. Другая сторона папской политики заключалась в возрождении богословия в университетах. Здесь-то и сыграли свою роль верные оруженосцы церкви — францисканцы и доминиканцы. Именно они и превратили прежнюю схоластику, бывшую относительно свободной от влияния церкви, в подлинно церковную схоластику, в классическую богословскую схоластику средневековья. К. Маркс писал: «С того времени, как в университетах обосновались нищенствующие монахи, схоластика поглотила все духовные силы ученого мира» 2. Ведущий лозунг церковной схоластики дал доминиканец Фома Аквинский, (1224—1274): «Всякое познание— грех, если оно не имеет целью познание Бога».

Первое, с чего начали «нищенствующие», осуществляя лозунг Фомы Аквинского, это — фальсификация учения Аристотеля. Папы, решили они, действовали недостаточно тонко, запрещая Аристотеля. Это не достигало цели; гораздо целесообразнее дать Аристотеля, но при этом привести его учение в согласие с учением церкви. В результате, как писал К. Маркс, «схоласты использовали Аристотеля, до того времени считавшегося самым опасным врагом средневековой веры, как своего надежнейшего союзника».

По отношению именно к этому времени с наибольшей 1 силой звучат слова Энгельса: «...церковная догма была исходным моментом и основой всякого мышления. Юриспруденция, естествознание, философия—все содержание этих. наук приводилось в соответствие с учением церкви».

Естественно, что лозунг: Фомы Аквинского распространился и на медицину. Медицина преподается на основе трудов Галена, Гиппократа, ибн-Сины, Аль-Рази. Но все эти врачи — не христиане. Поэтому их учение необходимо привести в согласие с учением церкви, с постулатом Фомы. Францисканцы и доминиканцы спешно составляют «комментарии» ко всем этим трудам.

Вот примерное расписание лекций по медицине в университетах средневековья, начиная с середины XIII века. В утренние часы читается теоретическая медицина. Ее курс 3 года. В первый год читается «Каион» ибн-Сины с комментариями преподобного отца Якова Фривульского. Во второй год читается Гален с комментариями преподобного отца Трузиана. ,В третий год читаются «Афоризмы» Гиппократа с комментариями Галена. С часу дня читается «практическая» медицина. Ее курс тоже 3 года. В первый — читается хирургия Аль-Рази с комментариями отца Аркулана. Во второй и третий год — лихорадки и общая терапия по ибн-Сине с комментариями отца Дина. С трех часов дня читаются доцентские курсы. Раз в год или в два года производится секция животных. По традиции, установленной Галеном, секция производится обычно на живой свинье, иногда вскрывалась собака.

Из этого расписания видно, какую большую роль стали играть комментарии преподобных отцов к сочинениям язычников. Характерно, что в качестве комментатора «Афоризмов» Гиппократа привлекался Гален. Его комментарии расценивались такими же близкими к духу христианской церкви, как и комментарии преподобных отцов. Не менее характерно, что из всех сочинений Гиппократа допускались только «Афоризмы», иногда «Прогностика», т. е. те сочинения, где содержались только медицинские наблюдения Гиппократа и где не было его философии и его политических взглядов.

Само преподавание происходило очень своеобразно. Профессор читал избранное им сочинение фразу за фразой, а каждую фразу «классика» комментировал фразами преподобных отцов. О каком-нибудь отступлении от текстов, тем более о какой-нибудь демонстрации больного, не могло быть и речи.

Наступление церкви на медицину увенчалось в 1300 г. буллой папы Бонифация VIII, запрещавшей рассечение человеческих трупов под страхом отлучения от церкви.

Однако наступление церкви па медицину могло лишь задержать развитие медицины, но не прекратить его. После Роджера Бэкона и в медицине появляются борцы за опытное направление в науке. Это движение в сторону опытного знания раньше всего находит свое выражение в попытках к изучению анатомии именно человека.

Несмотря на запрещение папы, в 1316 г. выходит в свет «Анатомия» Мондино (Болонья). Помимо анатомических сведений, весьма, правда, несовершенных, в ней описываются некоторые патологические изменения в органах и даются кое-какие указания для хирургов. Он имел двух прозекторов (из них одна женщина) и применял инъекцию для изучения сосудов.

Сочинение Мондино в течение 200 лет было единственным руководством по анатомии человека в Западной Европы, оно послужило толчком для позднейших ученых Европы к более углубленному изучению этого предмета.

Далее, по примеру Фридриха II, стремление анатомов к опытному знанию поддерживают некоторые короли. В 1376 г. получил разрешение на вскрытие трупов (правда, казненных) медицинский факультет в Монпелье (Франция). С 1460 г. вскрытия начались в Праге, далее— в Тюбингене, Вене.

В 1490 г. анатом Александр Бенедетти построил в Падуё первый анатомический театр. Вскрытие трупов началось. Производившееся очень редко вскрытие обычно являлось сенсационным событием для того города, где оно производилось. На секцию собирались не только студенты, но и горожане, в том числе даже дамы. К сожалению, секция не везде происходила удовлетворительно. Часто вскрытие производил цирюльник, а профессор и близко не подходил к секционному столу; он сидел на высокой кафедре и громким голосом читал по латыни анатомию Галена. Цирюльник должен был по ходу чтения показывать то ту, то другую часть, но так как по латыни он не понимал, то нередко получалось невпопад. Вскрытие продолжалось 2—3 дня и ограничивалось лишь полостями. Мышцы, сосуды, нервы совсем не затрагивались.

Первое упоминание о Салёрно в хрониках относится к 197 г. до н. э. В эпоху ранней империи он был известен как место отдыха и, возможно, курортного лечения.

В 9 в. н. э. Салёрно стал столицей Лангобардского герцогства, а в 1075 г. был завоеван норманнами, и герцог Роберт Гюискар устроил в нем свою резиденцию. Развитию и процветанию города способствовало его выгодное местоположение: Салёрно широко торговал с Востоком, и торговля эта особенно оживилась со времени 1-го Крестового похода (1096— 1099). Уже в 9 в. в Салёрно существовала корпорация врачей, занимающаяся не только лечением больных, но и обучением врачебному искусству. Возникшая медицинская школа сложилась как школа практического направления.

Лучшее из того, что было создано античной медициной, бережно хранилось и развивалось именно там, в «civitas Hippocratica» («гиппократовой общине»), как по праву стали называть Салёрно. В отличие от других мед. школ раннего Средневековья, Салернская школа носила светский характер. Как и Салернский госпиталь (основан в 820' г.), являвшийся по существу первой гражданской больницей в Западной Европе, медицинская школа в Салёрно не была основана духовенством и финансировалась за счет средств города и платы за обучение. На преподавателей и учащихся школы не распространялся целибат (обет безбрачия), введенный в отношении всех дипломированных врачей, студентов и профессоров университетов и отмененный лишь в 1452 г. Деканы — приоры школы не имели духовных званий. Более того, в 11—15 вв. в Салёрно учились и даже преподавали женщины (см. Женское медицинское образование).

В истории Салернской школы различают два периода: так называемый греческий период, длившийся от начала существования школы до 12 в., и греко-арабский период — с 13 в. Уже в эпоху раннего Салёрно (9— 11 вв.) там были созданы труды практического характера, такие как «Антидотарий» — книга наиболее употребимых лекарственных средств, применявшихся салернскими врачами. На рубеже 11—12 вв. «Антидотарий» включал всего около 60 рецептов, но в дальнейшем он перерабатывался и расширялся.

В салернском «Антидотарии» впервые количества лекарственных средств даются в точной весовой прописи: в гранах, унциях, скрупулах и драхмах (см. Вес аптекарский).

Существовал и «Пассионарий» — практическое руководство по диагностике различных заболеваний, автором которого считают ученого лангобарда Гариопонта (или Гаримпота, Gariopontus), жившего, вероятно, в 8 в. Впрочем, существует мнение и о более позднем (9 в.) происхождении этого произведения. На развитие Салернской школы большое влияние оказала врачебная и переводческая деятельность выдающегося врача 11 в. Константина Африканского (Constantinus Africanus, около 1020—1087). Переводя мед. сочинения с арабского на латинский язык, Константин познакомил с ними Салёрно — первую мед. школу Западной Европы. Его роль в этом отношении была столь велика, что, по мнению нем. историка медицины Зудгоффа (К. F. J. Sudhoff, 1925), в эпоху расцвета Салёрно труды этой школы представляли собой сочетание античных учений с тем, что внес Константин Африканский.

Страницы: 1, 2