Православие является одной из традиционных конфессий России. Оно имеет долгую историю, которая началась с Крещения Руси в 988 году. В последующие годы РПЦ завоевала господствующие позиции в религиозной жизни страны, который не ослаб с ее разделением на удельные княжества. В эпоху, последовавшую за возвышением Москвы и освобождением от ордынского владычества, уверенно рос моральный авторитет церкви и ее материальное благосостояние. Став после падения Византии единственным независимым православным государством, Московская Русь получила патриарший престол.

Между тем, взаимоотношения церкви с государственной властью не всегда складывались гладко, и ее история полна драматизма и вместе с тем наполнена глубоким духовным содержанием. Среди деятелей Русской православной церкви всех исторических эпох можно найти много примеров подвижничества, героизма и подвига во имя Родины, как в деле объединения страны и борьбе с монголо-татарскими захватчиками, так и во время опричного террора и Смутного времени.

Актуальность темы. Московский период был периодом, когда был достигнут пик развития Русской Православной Церкви. Именно в этот период Церковь получила право поставлять своих митрополитов, а затем и патриарха, то есть стала автокефальной, осознала теоретически свою миссию главенства в Православном мире, а затем и возглавила его фактически.

Русская православная церковь претерпела все тяготы и ужасы татаро-монгольского нашествия наравне со всем государством. После нашествия положение Русской церкви изменилось. Как и русские князья, она стала вассалом ханов Золотой Орды. Однако русские иерархи получили возможность отстаивать свои интересы в Орде независимо от княжеской власти, что сделало церковь активным участником политической борьбы на Руси в XIV – XV вв.

Именно в этот период Церковь способствовала сплочению народа в борьбе за независимость Руси от ордынского владычества, а также идеологически подготовила правителей Московского княжества к миссии по собиранию русских земель.

Таким образом, в политической системе средневековой России церковь занимала одно из центральных мест.

Цель курсовой работы заключается в исследовании основных направлений деятельности православной церкви в Московском государстве – религиозного и социально-политического. Достижение цели видится возможным через решение следующих задач:

1. Рассмотреть роль православия как фактора этнического самосознания русского народа в период борьбы с татаро-монгольским владычеством;

2. Изучить историю борьбы церкви с ересями;

3. Охарактеризовать позиции иосифлян и нестяжателей по основным социальным вопросам, отследить возникновение идеологии «Москва – третий Рим»

4. Проанализировать роль церкви в годы правления Ивана IV;

5. Рассмотреть участие церкви в экономической и оборонительной деятельности;

6. Исследовать соотношения государственной и церковной властей в рассматриваемый период, дать оценку значению принятия патриаршества, его роль в борьбе с самозванцами и польско-шведскими интервентами;

Хронологические рамки работы охватывают период и до окончания Смутного времени

Методологической основой настоящего исследования является принцип историзма, предполагающий исследование исторических событий во всем многообразии, в конкретных условиях их возникновения и развития.

В процессе работы автором использовались такие методы, как сравнительно-исторический, логический и метод социокультурного анализа.

Структура исследования. Работа состоит из введения, основной части, представленной девятью параграфами, а также заключения.

1. Православие как фактор этнического самосознания русского народа в период борьбы с татаро-монголами

Объединительная роль Православной Церкви была огромна еще в домонгольский период в связи с феодальной раздробленностью Руси, когда митрополиту и епископам нередко приходилось мирить князей во время их междоусобиц. По сути дела, церковь выступала тогда как важнейший фактор национального единства.

Это стало особенно ясно после вторжения на Русь татаро-монголов, когда русский народ сумел сохранить свою идентичность именно как христианский народ. Не случайно самый обширный общественный слой древнерусского общества стал именоваться крестьянами от слова "христианин". В период татарского ига, продолжавшегося почти два с половиной столетия роль русского церковного руководства в государственных делах еще более возросла.

На Руси, как и во всех попавших под власть татаро-монголов странах, духовенство осталось привилегированной категорией населения (речь идет о системе податных и административных льготах, которые получала православная церковь и ее служители). Церковь освобождалась от уплаты даней, пошлин и повинностей и, таким образом, обладала привилегиями и льготами, которые даже превосходили по своему объему доордынские времена.

Было бы ошибочно связывать веротерпимость ордынских ханов с каким-то особым отношением к православной религии. В огромной монгольской державе, где уживались различные религии, веротерпимость долгое время была нормой государственной политики. В противном случае — это могло угрожать единству империи. Присутствовал здесь и прагматический расчет: принцип «разделяй и властвуй» находил свое выражение в объемах дарованных прав, противопоставлении митрополита как самостоятельной политической силы князьям.

Вместе с тем, участвуя в процессе формирования национального самосознания, церковь с ее единым учением, богослужебной практикой и организацией постепенно становилась фактором единения земель и духовного сопротивления.

Уровень процветания, достигнутый русской православной церковью к концу первого века монгольского владычества, чрезвычайно помог ее в духовной деятельности. Среди задач, стоявших перед церковью в монгольский период, первой была задача оказания моральной поддержки ожесточенным людям - от князей до простолюдинов. Связанной с первой была и более общая миссия - завершить христианизацию русского народа. В киевский период христианство утвердилось среди высших классов и горожан. Большая часть монастырей, основанных в то время, находилось в городах. В сельских районах христианский слой был довольно тонким, и пережитки язычества еще не были побеждены. Только в монгольский период сельское население Восточной Руси было еще более основательно христианизировано. Это было достигнуто как энергичными усилиями духовенства, так и ростом религиозного чувства среди духовной элиты самого народа.

Русская церковь была носителем национально православной идеологии, которая сыграла важную роль в образовании централизованного государства на Руси. Чтобы построить независимое государство и ввести инородцев в ограду христианской церкви, для этого русскому обществу должно было укрепить свои нравственные силы. Этому посвятил свою жизнь Сергий. Он строит троичный храм, видя в нём призыв к единству земли Русской, во имя высшей реальности. В религиозной оболочке своеобразную форму протеста представляли еретические течения. На церковном соборе 1490 году еретики были прокляты и отлучены от церкви. Они связывали свои идеи с задачами централизации. Еретики выступают против церковного землевладения, существования сословия церковнослужителей и монашества. Тесный союз церкви с государством - такова главная цель, поставленная иосифлянами. Воззрения «нестяжателей» были во всём противоположны взглядам Иосифа. Они требовали строгого разделения церкви и государства, их взаимной независимости. В рамках религиозной идеологии формируется теория «Москва-Третиий Рим», которая обеспечивала компромисс царской власти и церкви. Автор указал на то, что развитие этой теории шло в условиях острой идейной борьбы внутри самой церкви между иосифлянами и нестяжателями. Последнее наиболее активно использовали эту концепцию для упрочения материального и политического могущества церкви.

Большая часть митрополитов того периода проводило много времени путешествуя по всей Руси в попытках исправить пороки церковной администрации, и направить деятельность епископов и священников.

Было организовано несколько новых епархий: четыре в Восточной Руси, две в Западной Руси и одна в Сарае.

Количество монастырей и церквей постоянно увеличивалось, особенно после 1350 года, и в городах, и в селах. Согласно Ключевскому, в первое столетие периода монгольского нашествия было основано тридцать монастырей, и примерно в пять раз больше - во второе столетие.

Характерной чертой нового монастырского движения явилась инициатива молодых людей с горячим религиозным чувством, которые приняли монашеский сан, чтобы удалиться в пустынь - глубоко в леса для тяжелой работы в простых условиях, для молитв и размышлений. Несчастья монгольского нашествия и княжеских усобиц, а также суровые условия жизни в целом способствовали распространению подобных умонастроений.

Когда бывший приют отшельника превращался в большой, многолюдный и богатый монастырь, окруженный благополучными крестьянскими деревнями, бывшие отшельники, или новые монахи сходного духа, находили изменившуюся атмосферу удушающей и покидали монастырь, который основали и помогли расширить, чтобы устроить другой приют, дальше, на севере, глубоко в лесах. Таким образом каждый монастырь служил колыбелью нескольких других приютов, а в последствии монастырей. Пионером и самым почитаемым главой этого движения был Святой Сергий Радонежский, основатель Троицкого монастыря приблизительно в 75 километрах на северо-востоке от Москвы.

Его святая личность вдохновляла даже тех, кто никогда не встречался с ним. Влияние его дела жизни на последующие поколения было огромным. Святой Сергий Радонежский стал символом веры, духовным лидером Руси, а значит и важным фактором в религиозной жизни русского народа. Среди духовенства выдающимися деятелями русского иночества этого периода были Святой Кирилл Белозерский, Святой Зосима и Святой Савватий, основатели Соловецкого монастыря на одноименном острове в Белом море. Между прочим, новые монастыри играли важную роль в колонизации северных районов Руси. Несколько северных монастырей находились на территориях финно-угорских племен и эти народы теперь так же приняли христианство. Миссия Святого Степана Пермского среди зырян (сегодня это территория принадлежит народу коми) была особенно продуктивной в этом отношении.

Одаренный филолог, Степан Пермский не только овладел языком зырянским, но даже создал специальный алфавит для него, который он использовал при распространении религиозной литературы среди местных жителей.

Этот период был свидетелем расцвета русской религиозной живописи в форме фресок и икон. Важную роль в этом художественном возрождении сыграл великий греческий живописец Феофан. Который оставался на Руси примерно тридцать лет до конца своей жизни и карьеры. Феофан сначала творил в Новгороде, а потом переехал в Москву. Хотя русские люди восхищались и шедеврами Феофана и его личностью, его нельзя назвать основателем ни новгородской, ни московской школ иконописи. Русские иконописцы применяли его технику свободного мазка, но они не старались подражать его индивидуальному и драматическому стилю.

Самым великим русским иконописцем периода монгольского нашествия является Андрей Рублев, который провел свою юность в Троицком монастыре и позже написал свою знаменитую икону "Троица" для него. Очарование творений Андрея Рублева кроется в чистом спокойствии композиций и гармонии нежных красок. Просматривается так же определенной сходство между произведениями Андрея Рублева и произведениями его современника, итальянского художника Фра Анжелико.

В литературе церковный дух нашел выражение прежде всего в поучениях епископов и житиях святых, а также в биографиях некоторых русских князей, которые - это чувствовалось, - настолько заслуживали канонизации, что их биографии писались в житийном стиле. Основная идея большинства этих произведений заключалось в том, что монгольское нашествие - это кара Божья за грехи русского народа, и что только истинная вера может вывести русских из этого тяжелого положения.

Поучение епископа Сепариона Владимирского (1274 - 1275гг.) типично для этого подхода. Винил за страдания, преимущественно, русских князей, которые истощили силы нации своими междоусобными войнами, допустили распад Киевской Руси и вследствие чего не смогли дать ордынским полчищам отпор. Но Сепарион Владимирский не останавливался на этом. Он упрекал простых людей за приверженность к пережиткам язычества и призывал каждого русского человека покаяться и стать христианином по духу, а не только по званию. Среди жизнеописаний князей первого столетия периода татаро-монгольского нашествия особый интерес представляют жития великого князя Ярослава Всеволодовича и его сына Александра Невского. Биография Ярослава Всеволодовича сохранилась только в отрывках. Она была задумана как первый акт национальной трагедии, в которой главная роль отводилась великому князю Ярославу Всеволодовичу. Во вступлении с восторгом описывается счастливое прошлое русской земли. По всей видимости, за ним должно было следовать описание постигшей Русь катастрофы, но эта часть была утеряна. Вступление же сохранилось под отдельным названием - "Слово о гибели земли русской". Оно, возможно, является высшим достижением русской литературы начала монгольского периода. В житии Александра Невского ударение делается на его ратную доблесть, проявленную при защите греческого православия от римско-католического крестового похода.

Как и в киевский период, духовенство периода монгольского нашествия играло важную роль в составлении русских летописей. После монгольского нашествия вся работа остановилась. Единственной летописью, написанной между 1240 и 1260 годами явилась Ростовская летопись. Ее составителем был епископ Ростовский, - Кирилл. Как убедительно показал Лихачев Д.С., Кириллу помогала дочь Михаила Черниговского и вдова Василько Ростовского, княжна Мария. Ее муж и ее отец погибли от рук монголов, и она посвятила себя благотворительности и литературному труду.

В 1305 году эту летопись полностью составили в Твери. Она частично была переписана суздальским монахом Лаврентием, автором так называемого "Лаврентьевского списка".

В пятнадцатом веке, в Москве появилисть исторические труды более широкого обхвата, такие, как Троицкая летопись (начата под руководством митрополита Киприана и завершена в 1409 году.), и даже еще более значительный сборник летописей, собранный под редакцией митрополита Фотия, примерно в 1428 году. Он послужил основой для дальнейшей работы, которая привела к созданию грандиозных сводов 16 века, - Воскресенской и Никоновской летописей. Новгород в течение четырнадцатого века и до своего падения оставался центром ведения собственных исторических анналов. Необходимо отметить, что многие русские летописцы, и особенно составители Никоновской летописи, продемонстрировали великолепное знание не только русских событий, но и татарских дел.

Церковь шла на любые меры для того, чтобы утвердить свой авторитет на Руси. Это стремление было следствием зависти православного патриарха неограниченной власти Римского папы. Имели место даже красивые легенды. Например легенда о видении Тамерлана.

Икона Божьей Матери была перенесена в Москву с согласия Киприана и решения великого князя московского и всея Руси Василия. Без всякого сомнения, это было важное психологическое событие, которое помогло укрепить в русских религиозное чувство и желание дать врагам отпор.

Так же, среди русских распространилось предание о том, что будто бы Тимур (Тамерлан) во время своего похода увидел во сне Богородицу в пурпурных одеждах, которая вела бесчисленное войско к Москве на защиту.

На самом же деле Тимур знал, что даже Тохтамышу не удалось взять Москву приступом. Он так же знал о численности русских войск и их готовности защищаться.

После усиления Москвы и увеличения численности русских войск, после начала объединения земель русских борьба с монголами как с носителями ислама, как с "погаными, неверными" стала культовой. На западе уже давно отошла в прошлое эпоха крестовых походов, а на Востоке она только началась. Церковь встала на сторону великого московского князя, а после падения Константинополя в 1453 году и последовавшей гибели Византии, русская православная церковь стала оплотом для борьбы с неверными на Востоке. Священники благословляли, перед боем с монголами, русских воинов. Борьба русских и монголов превратилась из чисто политического дела в религиозную борьбу. После победы Ивана III над ханом Ахматом, разорении столицы Золотой Орды, имели место набеги на Русь татарских ханов Крыма и Казани. Причем теперь конфликт стал многосторонним.

Большие трудности испытывало духовенство в связи с разорением и упадком Киева. Митрополиты находились в постоянных разъездах, не имея надежного пристанища в бывшем стольном городе. Упорное стремление князей Юго-Западной Руси (Галицко-Волынское княжество) получить помощь против татар от католических монахов и Папы Римского заставило митрополита переориентироваться на северо-восточных князей. В итоге центр Русской митрополии переместился на Северо-Восток Руси, результатом чего оказалось, что сначала Владимир-на-Клязьме, а с 1325 г. - Москва стали общерусскими политическими центрами.

Русская Церковь (в лице Ростовского архиепископа Вассиана и др.) оказала значительную поддержку светской власти при окончательном освобождении от татарского ига в 1480.

2. Борьба церкви с ересями

Во второй половине XIV в. в Новгороде возникло антифеодальное движение, имевшее религиозную оболочку, известное под именем ереси стригольников. Стригольники выступали против епископов, их поборов и стяжательства; они отрицали некоторые догматы и обряды, связанные со смертью человека, необходимость исповеди и причастия, говорили, что их молитвы неугодны богу и что напрасно жертвовать им земли «на помин души». В ереси стригольников отразилась борьба против господствующей феодальной церкви; это был протест, хотя и пассивный, социальных низов против феодального гнета, против установившейся феодальной идеологии. В критике церковных догматов и обрядов были элементы рационализма. Во главе ереси стояли рядовые люди, а также дьячество, т.е. низший слой духовенства.

Господствующая церковь сурово осудила новую ересь, как направленную против церкви и феодального гнета. Ересь называли «прямой затеей сатаны», а ее участников — «злокозненными хулителями церкви», «развратителями христианской веры». Новгородские епископы настояли на том, чтобы руководителей ереси - дьякона Никиту, ремесленника Карпа и др. сбросили в 1375 г. в реку Волхов. Затем стали вылавливать и казнить остальных участников движения в Новгороде и Пскове. Физическое уничтожение еретиков одобрил и московский митрополит Фотий. В посланиях 1416-1425 гг. он благодарил псковичей за расправу над еретиками.

В XV в. широкое развитие получило новое антифеодальное движение, также имевшее религиозную оболочку, — новгородско-московская ересь, известная также как ересь жидовствующих. Сторонники этого антифеодального движения требовали уничтожения церковного землевладения, отмены исповеди, не верили в воскресение мертвых. Они отрицали внешнюю обрядность и основные догматы православной церкви, например догмат о троице, не признавали икон.

Они выступали также против церковной знати, осуждая ее стяжательство. В ереси отразился социальный протест городских людей против феодального гнета. Она, однако, не была поддержана крестьянским движением, и в этом ее слабость. Для борьбы с ересью в 1490 г. был созван церковный собор, на котором присутствовали самые воинствующие представители церкви. Собор отлучил от церкви и предал проклятию участников этого движения и потребовал от царской власти их смерти. Проповедуя необходимость жестокой казни еретиков, духовные власти руководствовались в своей практике Кормчей книгой, являвшейся переводом византийского Номоканона (свод правил византийских императоров, касающихся церкви и церковных дел).

С требованием смерти еретиков обратился к царю Ивану III и новгородский архиепископ Геннадий. Но еретики своей агитацией против церковного землевладения и церковной знати облегчали Ивану III борьбу за ликвидацию крупного церковного землевладения, которую он вел в интересах светских феодалов и служилых людей. Поэтому он ограничился лишь наказанием еретиков. Их били кнутом, а затем отослали к новгородскому епископу для осуждения церковным собором. Осудив еретиков и предав их проклятию, Геннадий, по примеру полюбившихся ему католических инквизиторов, устроил еретикам позорный въезд в Новгород. Их посадили в шутовской одежде на коней «хребтом к глазам конским», т.е. задом наперед, на головы им надели берестяные шлемы с надписью «Се есть сатанино воинство» и в таком виде возили по городу. Городские жители обязаны были плевать на еретиков и говорить: «Это враги божьи и христианские хулители». В заключение на их головах были сожжены берестяные шлемы. Некоторых еретиков, как рассказывает летопись, по требованию Геннадия сожгли на Духовском поле, а других он послал в заточение.

После разгрома новгородского антицерковного движения его центр перешел в Москву. Во главе этого движения стали Федор и Иван Курицыны. Московские еретики также боролись за ослабление власти крупных церковных феодалов и были противниками церковного землевладения. Они выступали против монашества, критиковали творения отцов церкви, но не посягали на основы христианства. Суровым и непримиримым гонителем этого движения был игумен Волоколамского монастыря Иосиф Санин (Волоцкий). Он был представителем воинствующей церкви, сторонником сильной светской власти, создателем теории божественного происхождения царской власти.

Московских еретиков судил церковный собор 1504 г. По настоянию собора наиболее активных еретиков — Ивана Волка, Михаила Коноплева и Ивана Максимова сожгли в клетке в Москве, а Некраса Рукавова — в Новгороде, предварительно отрезав ему язык.

После расправы с еретиками на соборе 1504 г. Иосиф стал знаменем воинствующей церкви — «презлых иосифлян», боровшихся с участниками антицерковного движения посредством духовного и светского меча. За заслуги перед светской властью и церковью Иосиф в 1591 г. был объявлен общерусским святым.

После Иосифа во главе церковников, настаивавших на казнях противников церкви, стал московский митрополит Даниил. Церковь обрушила свой меч и на так называемых нестяжателей Максима Грека и Вассиана Патрикеева. Максим Грек раньше сам выступал за смертную казнь еретикам. Но он был противником церковного землевладения и беспощадной эксплуатации трудившихся на церковно-монастырских землях крестьян. Вассиан Патрикеев, стоявший во главе боярской оппозиции, также обличал стяжательство монастырей, ибо владение землей, по его словам, развращает монахов, заражает их «ненасытным сребролюбием». В своих произведениях Вассиан писал об эксплуатации монастырских крестьян, которые, по его словам, жили в последней нищете.

Вассиан и Максим Грек критиковали феодально-крепостнический быт церковных вотчин и стремились склонить великого князя к отчуждению церковных и монастырских земель, что и вызвало ненависть к ним церковных иерархов. Максим Грек предстал перед церковным собором в 1525 г. Его признали «злохулительным еретиком» и заключили в тюрьму Волоколамского монастыря. Максиму Греку запретили писать, мучили голодом, морозом и, как отмечает один источник, он «от дыма и от горести темничные был яко мертв». В таких условиях Максим пробыл шесть лет. В 1531 г. он был привезен в оковах в Москву и предстал перед судом нового церковного собора. Здесь в его сочинениях нашли «хулу на господа бога и богородицу» и обвинили в том, что он составлял «писания хульные и еретические», критиковал церковные уставы и законы, что он еретик и чернокнижник. Церковный собор осудил Максима как «хульника и Священного писания тлителя» и сослал в оковах в Тверской Отрочь монастырь, где его заточили в каменный мешок.

В ереси обвинили и помощников Максима по исправлению книг — Михаила Медоварцева и Сильвана. Медоварцев был сослан в Коломну, а Сильван в Волоколамский монастырь, где его «уморили дымом». На этом же соборе еретиком был объявлен «князь - инок» Вассиан, противник церковного землевладения. Он также попал в каменный мешок Волоколамского монастыря и в «прегорчайшей темнице» умер от голода и дыма. Сделано это было по приказу митрополита Даниила.

Вскоре в руках инквизиторов оказался игумен Троицкого монастыря Артемий — противник церковной знати и церковного землевладения. Он писал об этом царю и умолял его в интересах самой церкви отобрать ее имения. Артемия судил церковный собор 1553 г. Его обвинили в ереси и сослали в Соловецкий монастырь с предписанием «пребывать ему внутри монастыря с великой крепостью, в келье молчательной».

На церковном соборе 1554 г. как «безбожного еретика и отступника православной веры» осудили Матвея Башкина. Он считал, что рабство несовместимо с принципами истинного христианства, и говорил о необходимости уничтожить холопство. Башкин подверг критике церковные каноны и догмы: отрицал божественное происхождение Иисуса, не признавал «угодников» и поклонения иконам. В выступлении Башкина против церкви и ее догматов под религиозной оболочкой скрывался протест масс против закабаления и феодальной эксплуатации. Защищая устои феодально-крепостнического государства, церковные иерархи не могли простить Башкину его взглядов. Башкина подвергли пыткам и заставили признаться в еретичестве. Как передают некоторые источники, по приговору церковного собора Башкина посадили в деревянную клетку и сожгли.

Не прошло и года, как вновь собрались церковные иерархи. На этот раз они судили Феодосия Косого, выдающегося идеолога социальных низов середины XVI в. Феодосий Косой учил, что не следует повиноваться попам и властям, он звал угнетенные массы на борьбу за уничтожение церковного и светского гнета и коренное переустройство общества. Церковный собор приговорил Феодосия к тяжкому наказанию, но ему удалось вырваться из цепких лап инквизиторов и бежать в Литву.

Но, несмотря на это, по сравнению с деятельностью инквизиции в католических и протестантских государствах Европы, размах преследований и казней еретиков Православной Церковью был относительно невелик. Если в одной только Испании времен Торквемады было сожжено около 40000 ведьм, то за весь период с 15 по 17 вв. на Руси было произведено только около 100 казней сожжением.

3. Спор иосифлян и нестяжателей

В 1503 г. был созван церковный собор, который бесстрашно коснулся всех больных сторон церковного быта, служивших для еретиков поводом к нареканиям на Церковь. Были осуждены плата за поставление и зазорная жизнь вдовых священников, пьянство духовенства, в т. ч. и накануне совершения Божественной Литургии, непорядки в монастырской жизни. Собор вплотную подошел к вопросу об отношении к монастырскому вотчинному землевладению. На арене этого собора выступили крупнейшие церковные деятели того времени - игумен Волоколамский Иосиф (Санин) и игумен Сорский (на р. Сорке, около Белоозера) Нил (Майков).

Нил Сорский стремился осуществить на Руси большую реформу и иночества, и всего церковного быта православия. Главной целью этой реформы было освобождение иночества от каких бы то ни было экономических забот. Появление на Руси еретиков и их упорные гонения на Церковь Нил и его ученики, называемые "нестяжателями", объясняли, как и многие другие в то время, падением нравов и авторитета Церкви. Но причину этого падения они видели в обремененности землевладением и крупным хозяйством.

И вот против этого предложения восстал, как записано, весь собор, точнее - почти все традиционное большинство. Среди последнего доминировал голос наиболее продумавшего этот вопрос и подготовившего всю аргументацию "стяжательской" стороны Волоколамского игумена Иосифа. В защиту монастырского землевладения на соборе он привел два основных аргумента: во-первых, обратил внимание на греческих и русских святых, основавших первые монастыри, владевшие селами; а во-вторых, выразил опасение, что отсутствие монастырских сел приведет к тому, что "благородные человеки" перестанут принимать постриг, некого будет поставлять на различные церковные должности и наступит "поколебание веры". Точка зрения Иосифа была такова: обет отречения от стяжания каждый вступающий в нормальное общежитие берет на себя и несет наряду с двумя другими - полным послушанием и полным целомудрием. Этот принцип у Иосифа возведен в абсолют: инок категорически не должен иметь никакой собственности. Но принцип личного нестяжания иноков у Иосифа сочетался с принципом "коллективного" монастырского стяжания. Под эту формулировку полностью подпадает только строгообщежительное монашество, а не единолично-хозяйственный устав. В предпочтении общежития единолично-пустынническому подвигу вся сущность богословской системы Иосифа. А за ней - теократическая идея, идея неразделимости единого теократического организма церкви и государства. С этой всемирно-исторической высоты восточно-православной теократии он не отрицал, конечно, пустынножительской задачи личного спасения, но считал ее стоящей ниже о сравнению с идеальной нормой устава общежительного.

Таким образом, спор о монастырских селах - это только поверхность, а подлинная борьба происходила в глубинах, и спор шел о самых началах и пределах христианской жизни и делания. Сталкивались два религиозных замысла, два религиозных идеала, в конечном счете - две правды.

В конце XV в. Иосиф Волоцкий написал произведение, специально посвященное вопросам монашеской жизни, - краткую редакцию Устава, предназначенного для Иосифо-Волоколамского монастыря (пространная редакция, как считают исследователи, возникла позже). Этот Устав был рассчитан на общежительный монастырь, жизнь монахов в котором подвергалась жесткой регламентации и строгой дисциплине.

Прот. Георгий Флоровский писал, что правда Иосифа Волоцкого - это прежде всего правда социального служения, а его идеал - это своего рода "хождения в народ". С точки зрения Иосифа, все члены общества должны выполнять определенное служение. Не составляет исключения даже сам царь. И его Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, - и царь подзаконен, и только в пределах закона Божия и заповедей обладает он своей властью. А неправедному или "строптивому" царю вовсе и не подобает повиноваться, он даже и не царь - "таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, а мучитель". В этой системе и монашеская жизнь - это некое социальное тягло, особого рода религиозно-земская служба. Этому социальному служению, деланию справедливости и милосердия изнутри подчиняется у Иосифа и самое молитвенное делание. Монастырские села он защищает, можно сказать, из филантропических и социальных побуждений: он принимает их от имущих и богатых, чтобы раздавать и подавать нищим и бедным. Волоколамская обитель постоянно превращается игуменом то в странноприимный дом, то в благотворительную столовую для сирот и убогих, то в больницу.

В отличие от Устава Иосифа Волоцкого, в Уставе ("Предании") Нила Сорского формулируются только самые общие правила монашеской жизни; этот текст чужд той дотошной и всеобъемлющей регламентации, которая явно предстает со страниц труда волоколамского игумена. Нил Сорский побывал на Афоне, в монастырях Константинополя, посещал лавры Палестины, может быть, был на Синае. В его "Предании" обнаруживаются следы знакомства с "Преданием" Саввы Освященного. Устав Нила Сорского предполагал четыре главных (и допустимых) источника материального обеспечения особножительных монастырей и скитов. Главным из них было "рукоделие", т. е. собственный труд монахов, а далее назывались "милостыня" (включающая в себя как пожертвования частных лиц, так и возможность государственной дотации), участие в товарообмене и использование наемного труда, но только в случае, если этот труд оказывается справедливо оплаченным. Создание Нилом Сорским собственного Устава, написанного явно в полемике с Уставом общежительного монастыря, написанным Иосифом Волоцким, наглядно свидетельствует о том, что общежитие Нил явно считал менее совершенной формой монашеской жизни по сравнению с особножительством, преимущественно в скитской форме.

Разногласие между иосифлянством и заволжским движением можно свести к такому противопоставлению: одни стремились завоевать мир, работая в нем, другие преодолевали мир через преображение и воспитание вне мира нового человека, через становление новой личности. И те и другие в качестве примера обращались к опыту Сергия Радонежского, своей деятельностью осуществившего впоследствии уже недостижимый идеал. Два пути, диаметрально разошедшиеся через столетие после кончины преп. Сергия, в конце концов соединились после мучительных кровавых драм: и Иосиф Волоцкий, и Нил Сорский были причислены русской православной Церковью к лику святых (первый - в конце XVI в., второй - в начале ХХ).

4. Возникновение идеологии «Москва – третий Рим»

Начиная с царствования Иоанна III, в Московском государстве начала вызревать идеология, согласно которой, вследствие политического падения Византии, единственным оплотом вселенского православия становилась Москва, которая получала достоинство Третьего Рима. Данная теория утверждала историческое значение столицы Русского государства — Москвы как всемирного политического и церковного центра. Московские цари провозглашались преемниками римских и византийских императоров. Сформулирована в письмах Филофея великому князю московскому Василию III. В своих произведениях Филофей защищал принципы иосифлян и был сторонником присоединения Пскова к Москве.

Наиболее лаконично и точно политическая теория суверенности Русского государства была сформулирована Филофеем в его послании к Василию III: «Блюди и внемли, благочестивый царю, яко вся христианская царства снидошася в твое едино, яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти, уже твое христианское царство инем не останется».

В это время появляется множество легенд, которые должны были обосновать законное первенство московских государей над всеми русскими князьями. Согласно ей вся история христианства сводилась к истории трех “Римов” — первого, погубленного католичеством, второго — Константинополя, павшего жертвой униатства, и третьего — Москвы, объявлявшейся недоступной для ереси твердыней православия, которая пребудет в веках. Тем самым задача создания централизованного Московского государства становилась всемирно-исторической, ставилась в связь с задачей спасения всего человечества, искупительной миссией христианства.

В несколько модифицированном виде эта идея была формально закреплена в Уложенной Грамоте 1589 года от имени самого Вселенского Патрирха Иеремии II. В Московской Церкви в данный период формировался взгляд на московское благочестие как единственное во всём мире неповреждённое и спасительное учение Христа. Христиане иных исповедований не считались таковыми и подлежали перекрещиванию при присоединении к православию. В результате сформировалась специфически московская религиозность с особым упором на внешний ритуал, абсолютную неизменность богослужебных форм, а также то, что некоторые исследователи именуют «бытовым исповедничеством».

5. Церковь как нравственный противовес русскому самодержавию в годы правления Ивана IV

Иоанн Грозный, один из величайших и самых противоречивых исторических деятелей России, жил напряженной деятельной жизнью, был талантливым писателем и библиофилом, сам вмешивался в составление летописей (и сам внезапно оборвал нить московского летописания), вникал в тонкости монастырского устава, не раз думал об отречении от престола и монашестве. Каждый шаг государственного служения, все крутые меры, предпринятые им для коренной перестройки всей русской государственной и общественной жизни, Грозный стремился осмыслить как проявление Промысла Божия, как действие Божие в истории. Его излюбленными духовными образцами были святой Михаил Черниговский и святой Феодор Черный, воины и деятели сложной противоречивой судьбы, мужественно шедшие к святой цели, сквозь любые препятствия, встававшие пред ними в исполнении долга перед Родиной и перед Святой Церковью.

Царь Иоанн Грозный относился резко отрицательно к влиянию духовенства на государственные дела. Он писал Курбскому: — «Ты считаешь светлостью благочестивою, когда государство обладается попом невеждою? Но царство, обладаемое попом, разоряется». Свое подозрение по отношению к боярам царь распространил и на духовенство. Особенно его раздражали печалования за опальных. Заступничество за опальных царь принимал как посягательство на его царскую власть. Митрополиту Филиппу II за его несочувствие опричине и за печалование за опальных пришлось поплатиться саном, свободой и, наконец, жизнью. Во время разгрома Новгорода Иоанном Грозным, пострадало много духовенства, церквей и монастырей. Епископ Пимен подвергая поруганию язычников: его провезли по городу на белой кобыле в одежде шута, с бубном и волынкой, потом лишили сана и заточили в Веневский монастырь. Его преемника Леонида, по приказанию Грозного, зашили в медвежьи шкуры и затравили собаками. Максиму Греку, принесшему так много пользы русской Церкви своими учеными трудами, за его смелые суждения о деспотизме московского князя, о подчиненности русской Церкви светской власти и о повреждении церковного благочиния пришлось терпеть тягостное заточение.

Сама опричнина была задумана Грозным по образу иноческого братства: послужив Богу оружием и ратными подвигами, опричники должны были облачаться в иноческие одежды и идти к церковной службе, долгой и уставной, длившейся от 4 до 10 часов утра. На "братию", не явившуюся к молебну в четыре часа утра, царь-игумен накладывал епитимию. Сам Иоанн с сыновьями старался усердно молиться и пел в церковном хоре. Из церкви шли в трапезную, и пока опричники ели, царь стоял возле них. Оставшиеся яства опричники собирали со стола и раздавали нищим при выходе из трапезной.

Самозванное иночество Грозного возмущало святителя Филиппа, считавшего, что нельзя смешивать земного и небесного, служения креста и служения меча. Тем более, что святой Филипп видел, как много нераскаянной злобы и ненависти скрывается под черными шлыками опричников. Были среди них и просто убийцы, очерствевшие в безнаказанном кровопролитии, и мздоимцы-грабители, закоренелые в грехе и преступлении.

Митрополит Филлип пытался убедить царя уничтожить опричнину, Грозный же старался доказать ему ее государственную необходимость. Наконец, Грозный царь и святой митрополит пришли к уговору, чтобы святому Филиппу не вмешиваться в дела опричнины и государственного управления, не уходить с митрополии в случаях, если царь не сможет исполнить его пожеланий, быть опорой и советником царя, как были опорой московских государей прежние митрополиты. 25 июля 1566 года свершилось посвящение святого Филиппа на кафедру Московских Святителей, к сонму которых предстояло ему вскоре присоединиться.

Святитель Филипп решился противостоять Грозному. Это было связано с новой волной казней в 1567 - 1568 годах. Осенью 1567 года, едва царь выступил в поход на Ливонию, как ему стало известно о боярском заговоре. Изменники намеревались захватить царя и выдать польскому королю, уже двинувшему войска к русской границе. Иоанн Грозный сурово расправился с заговорщиками и вновь пролил много крови. Сознание святительского долга заставило митрополита Филиппа выступить в защиту казненных.

Окончательный разрыв наступил весной 1568 года. В Неделю Крестопоклонную, 2 марта 1568 года, когда царь с опричниками пришел в Успенский собор, как обычно, в монашеских облачениях, святитель Филипп отказался благословить его, но стал открыто порицать беззакония, творимые опричниками: "учал митрополит Филипп с государем на Москве враждовати об опричнине". Обличение Владыки прервало благолепие церковной службы. Грозный в гневе сказал: "Нам ли противишься? Увидим твердость твою! - Я был слишком мягок с вами", - добавил царь, по свидетельству очевидцев.

Царь стал проявлять еще большую жестокость в преследовании всех противившихся ему. Казни следовали одна за другой. Участь святителя-исповедника была решена. Но Грозный хотел соблюсти канонический порядок. Боярская дума послушно вынесла решение о суде над Главой Русской Церкви. Над Митрополитом Филиппом был устроен соборный суд в присутствии поредевшей Боярской думы. Нашлись лжесвидетели: к глубокой скорби святителя, это были иноки из возлюбленной им Соловецкой обители, его бывшие ученики и постриженики. Святого Филиппа обвиняли во множестве мнимых преступлений, до колдовства включительно. Отвергнув все обвинения, святой страдалец пытался прекратить суд, объявив о добровольном сложении митрополичьего сана. Но отречение его не было принято. Мученика ждало новое поругание. Уже по вынесении приговора о пожизненном заточении в темнице, святого Филиппа заставили служить Литургию в Успенском соборе. Это было 8 ноября 1568 года. В середине службы в храм ворвались опричники, всенародно зачитали соборное осуждение, порочившее святителя, сорвали с него архиерейское облачение, одели в рубище, вытолкали из храма и на простых дровнях отвезли в Богоявленский монастырь. Мученика долго томили в подвалах московских монастырей, ноги старца забивали в колодки, держали его в оковах, накидывали на шею тяжелую цепь. Наконец, отвезли в заточение в Тверской Отрочь монастырь. Там год спустя, 23 декабря 1569 года, святитель принял мученическую кончину от руки Малюты Скуратова.

Митрополит Филлип стал своего рода первым высокопоставленным «диссидентом» Московской Руси. Конфликт царя Ивана Грозного и митрополита Филиппа представляет собой не просто столкновение светской и духовной власти, а пример моральной оценки церковью действий высшей государственной власти, не имевшей до этого прецедентов в истории Руси. Выступив с осуждением опричных казней, Филипп указал на необоснованность и жестокость проводимых царем репрессий, и таким образом лишил их легитимности, которая в существовавшем тогда обществе имела религиозный характер. Посягнув на право царя единолично осуществлять правосудие в его понимании, митрополит совершил с его точки зрения государственное преступление и был достоин самого жестокого наказания.

Учитывая соотношение властных полномочий и характер царя, итог конфликта был предопределен. Однако моральная победа осталась за митрополитом Филиппом, так его подвиг духовного подвижничества показал истинную природу тирании Ивана Грозного, вынудив последнего для оправдания себя сфабриковать заведомо ложные обвинения против митрополита.

Позиция Русской Православной Церкви в данный период, таким образом, выступает в качестве моральной альтернативы самодержавной и опричной политике царя.

6. Участие церкви в хозяйственной и оборонительной деятельности

Со времен Ивана Калиты складывается тесный союз московской великокняжеской власти с церковью, сыгравшей большую роль в образовании централизованного государства. Союзник Ивана Калиты митрополит Петр перенес свою резиденцию из Владимира в Москву (1326), ставшую церковным центром всея Руси, что еще более укрепило политические позиции московских князей.

Церковь в лице митрополичьего дома, епископских кафедр, крупных монастырей и городских соборов, выступая в качестве феодала, обладала огромным имуществом, в первую очередь земельным. Вместо десятины, которой она была наделена еще при крещении Руси, церковь в Московском государстве получила иные источники доходов, а именно, поступления от определенных статей княжеских доходов — городских торговых, таможенных, судебных пошлин.

Экономическое и идеологическое могущество позволяло церкви чувствовать себя независимой от государства и даже добиваться приоритета над ним. Дмитрий Донской попытался ликвидировать положение церкви как «государства в государстве» и сделать ее послушным орудием в руках великокняжеской власти. Однако эта попытка окончилась неудачей. Пойти же на разрыв сложившихся еще со времен Ивана Калиты союзнических отношений с церковью великокняжеская власть не могла, так как нуждалась в ее поддержке в борьбе с другими феодальными противниками.

До середины 13-го века в пределах северо-восточной Руси возникло около 25 монастырей‚ а к концу 15-го века их общее число достигает уже 200; в 16 веке возникает еще 100, а в 17-м к ним присоединяется еще 200, причем возникали они‚ как правило, в отдаленных пустынных местностях и тем самым имели огромное значение не только для религиозной‚ но и социально – хозяйственной жизни русского народа. Поселившись в глухом лесу‚ монахи занимались не только подвигами благочестия‚ но и тяжелым хозяйственным трудом. Строгость их жизни и слава иноческих подвигов привлекала не только богомольцев‚ но и крестьян – земледельцев‚ которые селились вокруг обители как религиозной и хозяйственной опоры. "Монастырская колонизация встречалась с крестьянской и служила ей невольной путеводительницей" (В.О. Ключевский).

Церковные учреждения в XV—XVI вв. стали крупными коммерческими предприятиями. На церковных землях крепостной труд, источник товарной сельскохозяйственной продукции, стал применяться на полтора века раньше, чем на помещичьих землях, которые к тому же были мельче церковных. Северные монастыри торговали кроме хлеба также пушным и рыбным товаром и солью. В торговле последней Соловецкий и Кирилло-Белозерский монастыри занимали командующее положение на рынке. Ростовщические операции монастырей и церквей также обнаруживают быстрый рост (например, в числе пяти кредиторов верейского князя Михаила, умершего в 1486 г., четыре самых крупных были монастыри и монахи). Совершенно ясно, что церковные миры силою хозяйственного развития толкались к объединению, что та же сила заставляла их быть сторонниками сильной центральной власти. Если прежде господствовала теория, что, если не будет в монастырях постриженников из бояр и князей — не будет и монастырей, то теперь на смену ей властно стучалась другая. Князья и бояре исчезали, но база была уже не в них, а в крепостном труде крестьян, которых нужно было держать в повиновении, в городских рынках, где можно было спокойно и безопасно реализовать товар, и в суде и расправе, при помощи которых можно было защищать имущественные интересы. Смуты, затевавшиеся боярами, были церкви только вредны. Напротив, насадитель тишины и порядка — московский князь был желанным и дорогим попечителем и другом. И, как мы уже говорили, Иосиф Волоцкий первый со свойственной ему прямотой формулировал новую теорию об основании, на котором зиждется церковь,—это самодержец и государь всея Руси, наместник самого бога, под судом, властью и попечением которого находится вся русская земля, включая и «церковное и монастырское».

Часто в непосредственной близости от монастырей возникали большие поселения полугородского типа — слободы и посады с ремесленным и торгово-промышленным населением. И когда новой России уже в 18-ом веке понадобились новые города‚ как административные центры для уездов‚ то многие из них были образованы именно из подмонастырских слобод и посадов. Таковы‚ например‚ Калязин‚ Макарьев Нижегородской губернии (со знаменитой Макарьевской ярмаркой)‚ Череповец‚ Архангельск и др. В трудные времена военных опасностей и чрезвычайного военно-финансового напряжения Московского государства‚ когда правительству не хватало средств на покрытие военных расходов‚ ему на помощь приходила богатая монастырская казна‚ откуда тысячи и тысячи рублей текли на "корм" и на жалование ратным людям. Из казны Троице – Сергиева монастыря в начале 17-го века было взято правительством на военные нужды 65.000 рублей. Сумма по тем временам огромная! Соловецкий монастырь в царствование Алексея Михайловича (1645 – 1676) выслал в Москву на жалованье "ратным людям" 41.414 рублей и 200 золотых. Тихвинский монастырь во время тяжелой борьбы с Польшей за украинские земли в 1655 году – 10. 000 рублей. Но этой финансовой помощью не исчерпывалась роль монастырей во времена внешних опасностей. Многие монастыри с их солидными стенами и башнями были настоящими военными крепостями и с успехом отражали нападения неприятельских войск. Соловецкий монастырь долгое время был на севере оплотом русской государственности‚ первоклассной крепостью‚ гарнизон которой на средства монастыря защищал русское Поморье от нападений враждебных соседей – шведов‚ норвежцев‚ корелов. Троице – Сергиев монастырь в смутное время с успехом выдержал 16-ти месячную осаду польско-литовских войск (1608 – 1610) и этим успехом поднял падавший дух народа. Кириллов Белозерский монастырь в 1612 – 1613 гг. тоже выдержал осаду литовцев. Тихвинский монастырь выдержал в 1613 г. трехмесячную осаду шведского войска и в 1614 г. снова отразил нападение шведов. В годы общественно – стихийных бедствий‚ во времена неурожаев монастыри открывали для пропитания голодающих свои житницы. В один голодный год Кириллов – Белозерский монастырь кормил ежедневно 600 нищих‚ а Пафнутьев монастырь — до 1000. Около обителей были устроены богодельни‚ больницы и гостиницы ( П. Знаменский). Например‚ в 1601 г. в том же Кирилловом монастыре по описи было в "болъницах нищих 90 человек‚ да в богадельне 12 человек‚ всего 102 человека. " Помимо всех этих услуг велика была и общая национальная роль русских монастырей. В низ воспитывались и из них выходили все русские иерархи‚ многие из которых стали выдающимися деятелями русской культуры и государственности.

7. Отношения светской и духовной власти в конце 15 в. – 16 в.

Победа московского единодержавия над удельно-вечевым строем и свержение татарского ига почти совпало с покорением Константинополя турками. Но еще ранее завоевания Константинополя турками — религиозный, церковный авторитет Византии у нас пал. Византийский император вместе с большинством духовенства, рассчитывая получить на Западе помощь против турок, вступил с папой в переговоры о соединении восточной (православной) и западной (католической) церквей. Это соединение (уния) действительно было провозглашено на соборе Фераро-Флорентийском (1439 г.), где участвовал и только что назначенный Константинопольским патриархом русский митрополит Исидор, родом грек. Вернувшись в Москву, он провозгласил унию и стал доминать папу в московском Успенском соборе. Из боязни, епископы русские не заявили против этого протеста, обнаружив полное равнодушие к происшедшему, или, по выражению летописца: «умолчаша, воздремаша и уснуша». Иначе поступил, по известию летописи, великий князь Василий Васильевич: он отдал приказ о взятии, митрополита под стражу и объявил его еретиком. Мало того, по воле того же князя русские епископы собором поставили себе митрополита без сношения с патриархом; это был митрополит Иона, признанный потом святым. Константинопольский патриарх, не желая терять своёй власти над русской церковью, не дал разрешения русским на будущее время ставить себе митрополитов, помимо воли его, патриарха. Однако русские в течение более ста лет ставили себе митрополитов, не сносясь с константинопольским патриархом. Таким образом с поставления собором русских епископов митрополитом Ионы (1448 г.) русская Церковь стала независимой. Но эта независимость приобретена была русской Церковью не по церковным правилам, а с нарушением их, без согласия константинопольского патриарха — фактически, тогда как по правилам, по праву (юридически) — русские в церковном отношении все еще считались подчиненными патриарху константинопольскому.

После завоевания Византии Турками к московскому великому князю, как к единственному православному государю, должны были, по мнению книжных людей того времени и самого князя, перейти все церковные полномочия византийского императора. Москва, после падения второго Рима — Константинополя, должна стать третьим Римом. Этот взгляд на значение Москвы и московского князя высказывает, например, инок Филофей в письме к великому князю Василию Иоанновичу: «Внимай тому, благочестивый царь! Два Рима пали, третий — Москва, стоит, а четвертому не бывать. Соборная Церковь наша в твоем державном царстве одна теперь паче солнца сияет благочестием во всей поднебесной; все православные царства собрались в одном твоем царстве; на всей земле один ты — христианский царь». Иоанн Грозный принял титул царя и помазание на царство, как он сам говорил, по примеру греческих царей. Греческие святители прислали ему утверждение в царском достоинстве. Царь, так же как и византийские императоры, смотрел на себя как на наместника Божия и отождествлял свое царское дело с Божьим делом. Нарушение царской воли и царских приказов он считал нарушением Божественного закона. Грозный писал Курбскому: «Тшущеся со усердием люди на истину и на свет поставить, да познают единого истинного Бога, в Троице славимого, и от Бога данного им Государя». Первый русский царь был набожен и ревновал о благе Церкви. Им был созван так называемый Стоглавый собор в 1551 году для устранения разных непорядков церковной жизни. На нем царь выступил как властный поборник веры и уставов церковных. Собор был открыт речью царя, в которой указывалось отцам собора на необходимость издать такое же уложение по делам церковным, какое им было издано по делам светским. Царь обещал епископам быть «сослужебным им поборником веры и церковных уставов». Он сам указал предметы соборных рассуждений, формулированные им в 37 вопросах, на рассмотрение которых им было предложено еще 32 вопроса. Эти вопросы касались всех сторон церковной жизни: и мирян, монастырской дисциплины, церковного управления и проч.

В течение всего 16 в. Церковь стала все более зависеть в своей административной деятельности от усилившейся власти великого князя и затем царя, которые нередко вмешивались в ее внутренние дела, смещали неугодных митрополитов и по своему усмотрению выбирали других. Исключением стала лишь 1-я половина царствования Ивана IV, когда Церковью управлял митрополит Макарий (1542-63), который смог добиться установления канонически разработанного в Византийской империи взаимодействия Церкви и государства — симфонии. Благодаря деятельности митрополита Макария, был устранен хаос боярского правления, Московское великое княжество стало царством (1547), стали созываться Земские соборы (получившие свое наименование, а также ряд организационных и процедурных форм от Соборов церковных). Заботясь о самостоятельности Русской Церкви, митрополит Макарий провел церковные Соборы 1547 и 1549 гг., на которых было прославлено большое количество русских святых, местночтимым святым было установлено общероссийское почитание, что утвердило международный авторитет Русской Церкви. В 1555 на землях покоренного Казанского ханства была учреждена новая епархия Русской Церкви.

В то время как усиливающаяся государственная власть все более привлекает церковные дела в свое ведение, ослабляется влияние иерархии на дела государственные. В удельно-вечевой период на Руси было много князей, и разрозненная Русь объединялась единством церковной власти в лице единого всероссийского митрополита. С возвышением Москвы власть князя становится сильной, и уже мало нуждается в поддержке церковной власти. Значение митрополита ослабевает. Московские цари теперь уже вмешиваются в церковные дела не в прежней форме покровительства и поддержке власти церковной, а как самостоятельные властелины. Среди духовных иерархов появляется угодничество пред светской властью. Один опальный боярин Берсень - Беклемишев говорил об угодливом и робком митрополите Данииле: «Учительного слова от него не слышно, и не печалуется ни о ком, а прежние святители сидели на своих местах в мантиях и печаловались государю о всех людях». Очевидно обычай духовенства печаловаться (ходатайствовать) перед светской властью за осужденных и опальных стал утрачиваться. Подчиненность и приниженность духовенства особенно ярко сказалась в деле развода великого князя Василия Иоанновича с неплодной супругой Соломонией. Против этого развода были ученый Максим Грек и восточные епископы, писавшие по этому поводу в Россию. Однако митрополит Даниил в угоду великому князю постриг Соломонию в суздальском Покровском монастыре и повенчал великого князя с Еленой Глинской.

Сознание представителями светской власти своего высокого значения, при неясном различении области государственной от церковной, повело к преобладанию государственной власти над церковной в делах чисто церковных. Московские великие князья фактически прекратили зависимость русской Церкви от греческой, но поставили ее в зависимость от себя. Московские цари действовали в том же направлении. Они, не довольствуясь одной лишь фактической самостоятельностью русской Церкви, решили дать ей самостоятельность юридическую, согласно с церковными правилами. По общим правилам, митрополиты, какими были наши первосвятители, подчинены патриархам. Нужно было, следовательно, вместо митрополитов поставить во главе русской Церкви патриархов, а это можно было сделать лишь с согласия всех восточных патриархов. В царствование сына Грозного Федора Ивановича, действительно было учреждено патриаршество в русской Церкви, на что дали свое согласие все восточные патриархи (1589 г.). Замечательно, что в грамоте об учреждении патриаршества повторены приведенные выше слова старца Филофея о Москве, как третьем Риме, а это показывает, что учреждение патриаршества было вызвано политическими соображениями о значении Москвы, как преемницы православного греческого царства.

Но учреждение патриаршества в России не внесло существенных перемен в церковно-государственные отношения: государственная власть не только сохранила преобладание над церковной, но даже усилила его. Отступления от этого общего положения, правда, были, но они вызывались особыми обстоятельствами. Так, в Смутное время, когда не было государя, патриарх Гермоген имел весьма широкое, и сильное влияние в делах государственных, содействуя восстановлению нормального положения государства. При патриархе Филарете (который был отцом государя Михаила Феодоровича) патриаршая власть имела особо важное значение. Отец молодого государя пользовался такою же властью, как и царь, и имел царский титул «великого государя». При патриархе Филарете в России наступило двоевластие. Царские указы издавались от имени царя и великого государя - патриарха, издавались указы по государственным делам даже от имени одного патриарха. Это объясняется личными отношениями царя и патриарха. Патриарх был отцом царя. Естественно, что молодой и неопытный царь подчинялся влиянию старца-отца, бывшего в то же время патриархом. Но когда такое же положение в; государстве желал занять патриарх Никон при сыне Михаила Федоровича царе Алексее, то между царем и патриархом произошло столкновение. Вначале Никон пользовался особым доверием и любовью Алексея Михайловича. Царь назвал его своим «собинным» (особенным) другом. Никон получил тот же титул, что и патриарх Филарет, — «великого государя». Без воли «государя - патриарха» не решалось ни одно важное государственное дело. Но достаточно было царю охладеть к своему другу-патриарху, достаточно было исчезнуть прежней дружбе, как Никону было поставлено в вину и пользование им титулом государя и его меры, которые предпринимались, во всяком случае, с ведома царя. В этом столкновении царя и патриарха, светской власти и духовной, каждая сторона была отчасти права и отчасти не права. Царь, отстаивая самостоятельность светской власти и независимость ее от духовной, был прав. В то время на Западе все почти государства провозгласили это правило и поступали согласно ему. Прав был и Никон, когда защищал, стоя на почве христианского учения, самостоятельность церковной власти и ее независимость от государственной. Но неумение разграничить дела государственные, светские, от церковных, духовных, приводили к крайностям обе стороны. И в настоящее время разграничить дела церковные и государственные очень трудно. А в то время это было еще трудней. Патриарх, отстаивая свою самостоятельность, желал в то же время, чтобы царская власть подчинена была духовной, а царь желал видеть в патриархе лишь послушное орудие в своих руках для дел церковных

8. Деятельность Освященного Собора, его участие в работе земских соборов

Особая страница в истории созидания российской государственности открывается в 1613 г., когда от лица Освященного Собора, т.е. епископата Русской Церкви и ведущих представителей ее клира, исходит инициатива созыва Земского Собора для избрания главы Государства Российского. Этот Собор, на котором были представлены сословия Русской Земли, являет собой самобытную форму народного представительства, неизвестную в остальной Европе. Ведь представители сословий собирались на Земский Собор не ради политической игры, чтобы отвоевывать у верховной власти привилегии, но затем, чтобы ответить на ее вопрошания, как обустроить Государство Российское. Тогда выбор первого царя Михаила из династии Романовых был обусловлен тем, что его отец, авторитетный боярин Федор Романов, насильно постриженный в монахи в свое время Борисом Годуновым, а затем ставший митрополитом Ростовским и Ярославским Филаретом (в 1619-1633 гг. патриарх всея Руси) виделся как духовный руководитель строительства возрождаемой российской государственности. Не случайно затем в течение всего царствования Михаила Федоровича Земские Соборы созывались верховной властью практически ежегодно, с тем чтобы ее начинания могли опереться на авторитет Церкви и быть выражением народных чаяний.

Особое значение в деле государственного строительства имел Земский Собор 1649 г., выработавший Соборное Уложение, которое заложило основу свода российских законов.

9. Значение принятия патриаршества, его роль в борьбе с самозванцами и польско-шведскими интервентами

В 80-е гг. XVI в. сложная внутриполитическая обстановка заставила правительство царя Федора Ивановича (1584-1598гг.) искать в церковных верхах более активной поддержки. Вместе с тем фактический глава этого правительства боярин Борис Годунов понимал, что для снятия социального напряжения нужны эффектные, радостные события, которые могут отвлечь народ от смут и мятежей. Таким событием должно было стать учреждение на Руси патриаршества. Осуществление этой давней мечты российского духовенства позволило бы наглядно подтвердить религиозно-политическую теорию «Москва-Третий Рим».

Используя все возможные средства, московские правители заставили Иеремию, патриарха Константинопольского, в январе 1589 г. поставить митрополита Московского Иова в сан патриарха. Вслед за этим несколько епископов стали архиепископами, а четыре архиепископа – Новгородский, Ростовский, Казанский и Крутицкий – были возведены в достоинство митрополитов.

Столь высокое положение главы русской церкви давало патриарху возможность попытаться вновь занять независимую позицию по отношению к царской власти. И такие попытки предпринимались, как только складывались благоприятные обстоятельства, а на патриаршем престоле оказывался энергичный и властный человек. Фактически правителем России был патриарх Филарет (1619-1633гг.), отец царя Михаила Романова (1613-1645гг.). Впоследствии ту же роль пытался сыграть патриарх Никон (1652-1658гг.), однако после долгой тяжбы он был низложен и сослан в отдаленный Ферапонтов монастырь. Стремясь уменьшить экономическое могущество отдельных иерархов, правительство царя Алексея Михайловича (1645-1676гг.), и его ближайших преемников добивались увеличения числа епархий и соответственно сокращения их размеров. Если в середине XVII в.в составе Русской Православной церкви насчитывалось 13 епархий, то к концу столетия – уже 23.

Особенно важным оказался XVII в. Смута, происшедшая вслед за ознаменованным рядом бедствии, и прежде всего жестоким голодом, царствованием Бориса Годунова, вновь выдвигает Православную Церковь как важнейший фактор национального самосознания, без которого было бы невозможно новое государственное строительство в России. Так, церковное благословение привело в движение Нижегородское ополчение, что позволило сохранить в 1612 г. Российскую государственность. И здесь мы, прежде всего, видим духовных вождей России - патриарха Ермогена, собственной жизнью заплатившего за восстановление Российской государственности. Троицкого келаря Авраамия Палицина, вдохновлявшего русских воинов на их подвиг по освобождению страны от интервентов, нижегородского протопопа Савву Ефимьева, благословившего русское ополчение в поход на Москву.

Заключение

По результатам проведенной работы мы пришли к следующим выводам:

Роль Русской православной церкви в истории Московской Руси огромна.

С тех пор как население Руси приняло христианство в его восточной, православной форме, церковь играла важнейшую роль в истории России. Религией была пронизана вся русская культура. Монастыри России показывали пример как благочестия, так и рачительного, образцового хозяйствования. Митрополит, а позднее – патриарх всея Руси, был вторым человеком в стране после самого государя и в отсутствие монарха или при его малолетстве порою оказывал решающее влияние на дела управления. На протяжении многих веков в России было два главных центра притяжения экономической деятельности – государство и церковь, причем церковь умела в большинстве случаев более разумно распорядиться своим богатством, чем государство.

Однако ситуация, в которой находилась Православная Церковь в Российском государстве, не оставалась неизменной.

По пришествии монголов на Русь, особенно при хане Золотой Орды Менгли-Гирее, церковь получила значительные привилегии и окрепла. Руководимая греческими митрополитами, посвященными в сан в Византии, защищенная ханской грамотой, церковь на Руси тогда меньше зависела от княжеской власти, чем в какой-либо период русской истории. Фактически, митрополит не раз служил арбитром в разногласиях между князьями.

Это время было также периодом, когда русская церковь имела возможность создать большую материальную базу для своей деятельности. Поскольку церковные земли были ограждены от вмешательства государственных властей, как монгольских, так и русских, они привлекали все больше крестьян и доля их производства в общем сельскохозяйственном продукте постоянно росла. Это особенно справедливо в отношении монастырских владений.

В период упадка в Золотой Орде и падения монгольского ига церковь, предвидя усиление Москвы, поддержала стремление русского народа вернуть себе свободу.

В первых же годах своего правления Иван Калита дал Москве нравственное значение переводом кафедры митрополита из Владимира в Москву.

Ещё в 1299 году киевский митрополит Максим уехал из Киева во Владимир-на-Клязьме. Митрополит должен был из Владимира время от времени посещать южнорусские епархии. В эти поездки он останавливался на перепутье в Москве.

Преемником митрополита Максима стал Петр (1308). Завязалась тесная дружба митрополита Петра с Иваном Калитой. Вместе они заложили каменный собор Успения в Москве. Бывая в Москве митрополит Петр жил в своём епархиальном городке на старинном дворе князя Юрия Долгорукого, откуда потом перешёл на то место, где вскоре был заложен Успенский собор. В этом городке он и умер в 1326 г.

Преемник Петра Феогност уже не хотел жить во Владимире и поселился на новом митрополичьем подворье в Москве.

В 1440-е гг. отказ Русской Церкви от Флорентийской унии 1439 сделал невозможным принятие митрополита, имеющего традиционное благословение Константинополя, где уния была поддержана как патриархом, так и императором. Митрополит всея Руси Исидор, принявший во Флоренции унию, по возвращении в Москву в 1441 был взят под стражу и замещен, по решению Русского архиерейского собора 1441, рязанским епископом Ионой. 15 декабря 1448 собор русских епископов, созванный великим князем Василием II, провозгласил автокефалию (самостоятельность) Русской Церкви и поставил Иону в митрополиты всея Руси.

Набирая силу, государственная власть постепенно все более сужала церковную юрисдикцию равно как ее влияние на сферу внутрицерковной жизни постоянно возрастало. При этом, хотя и нечасто, возникали конфликты между предстоятелями Русской Церкви и высшей государственной властью, когда поведение последней представлялось вызовом христианским основам российской государственности или же вмешательство в церковную жизнь могло послужить ее подрыву, а следовательно, и подрыву самих основ народной жизни.

По вопросу церковных имуществ в Церкви произошло разделение на нестяжателей (сторонников Нила Сорского) и иосифлян (последователей Иосифа Волоцкого, который настаивал на необходимости монастырских владений для церковного строительства и участия Церкви в общественной жизни), которому соответствовала различная монашеская практика: живший прежде на Афоне Нил Сорский был приверженцем «умной молитвы» и созерцательной жизни в скиту, идеалом Иосифа Волоцкого был общежительный монастырь со множеством трудовых послушаний. В то же время Иосиф Волоцкий высоко ценил духовный опыт Нила Сорского, направляя к нему своих учеников для обучения созерцанию и молитве.

Самым драматическим было столкновение в 1561 г. митрополита московского Филиппа с царем Иваном Грозным после введения тем террористического режима опричнины, которое стоило мужественному первосвятителю не только митрополичьей кафедры, но и жизни.

Другими примерами подвижничества является подвиг патриарха Ермогена во время противостояния польским интервентам во время Смутного времени.

Список литературы

1. Древняя Русь и Московское государство. У истоков российской цивилизации. Учеб. пособ./ отв.ред. А.В. Лубский., Ростов н/Д.,1998.

2. Ключевский В.О., 'Курс Русской истории, часть 1, "Москва", 1987г.

3. Ключевский В.О. Исторические портреты, Москва, «Правда»,1991г. 622стр.

4. Кобрин В.Б, Юрганов А.Л. Становление деспотического самодержавия в средневековой Руси. // История СССР. 1991.№4.

5. Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1988.

6. Русская Православная Церковь 988-1988. Издание Московской Патриархии 1988 г.

7. Соловьев С.М. "Сочинения", кн. 1 "Мысль", 1988г.

8. Татищев В.Н., "История Российская", "Москва, 1962 г.

9. Русско-славянская цивилизация. /Сост.Е. Троицкий. М., 1998.

10. Скрынников Р.Г. История Российская IX - ХVII вв., М.,1997. и др.