Языческие верования восточных славян

Отзвуки сказаний о Моране прослеживаются в былинах о Добрыне и «Маринке», которая всячески старается погубить богатыря, в частности, превращает его своим колдовством в тура-золотые рога. В тех же былинах рассказывается о нечестивой связи «Маринки» со Змеем. Есть основания видеть древнюю Морану и в болгарской легенде о «злой бабе», «погубившей много людей» и набросившей грязную пелену на серебряный Месяц: с тех-то пор он покрылся тёмными пятнами и, напуганный, стал ходить над Землёй куда выше прежнего (между прочим, учёные-астрономы пишут о вековых изменениях орбиты Луны...). Другие легенды рассказывают, как Морана со злыми приспешниками каждое утро пытается подкараулить и погубить Солнце, но всякий раз в ужасе отступает перед его лучезарной мощью и красотой. Наконец, соломенное чучело, которое и посейчас кое-где ещё жгут во время праздника древней языческой Масленицы, в пору весеннего равноденствия, принадлежит несомненно Мо-ране, Богине смерти и холода. Каждую зиму она ненадолго берёт власть, но навек утвердиться ей не дано: вновь и вновь торжествуют Солнце, Жизнь и Весна...

2. Нечистая сила

2.1 Домовой

Почему «нельзя» здороваться за руку или передавать что-либо через порог? Дело в том, что порог — естественная «граница» избы — был для древнего человека нешуточной границей между мирами: «своим» и «чужим», «хорошо обжитым» и «менее обжитым». Пересечение её таило серьёзные опасности уже само по себе; в те времена ко всем рубежам — как в пространстве, так и во времени — относились необыкновенно серьёзно. Существовали отдельные Боги, ведавшие границами. Ромул, легендарный основатель Рима, убил своего брата-близнеца за то, что тот... перепрыгнул через ров, отмечавший границу будущего города, — это была достаточная причина для казни. Соседи и современники древних славян, скандинавские викинги, хоронили преступников в полосе прилива — в местах, не принадлежавших ни морю, ни суше...

 Кроме того, подобное обращение с границей домашнего мира навряд ли понравилось бы Домовому.

Кто такой Домовой и как он заводится в доме?

Домовой — это душа избы, покровитель строения и живущих в нём людей.

Строительство дома было для древних славян исполнено глубочайшего религиозного смысла, ведь человек при этом уподоблялся Богам, создавшим Вселенную. Он тоже строил свой мир, создавал из разрозненных частей и па пустом месте что-то новое, чего не было в природе. Соответственно, огромное значение придавалось выбору времени для начала работ, выбору места для новой избы и, конечно, выбору строительных материалов. По некоторым представлениям, из души жертвенного животного и возникал Домовой. По другим легендам. Домовой рождался из душ деревьев, срубленных и использованных для строительства. Согласно народным верованиям, у Домовых бывали и жёны, и ребятишки: стало быть, Домовой для нового жилища мог появиться на свет и «естественным путём».

Впрочем, в некоторых случаях — например, если заново строились после пожара — на новое место брали с собой прежнего Домового. Не оставлять же его на развалинах, чтобы он плакал там ночами, пугая прохожих. Домового с угощением и уговорами переносили в стоптанном лапте или на лопате, которой сажали в печь хлебы.

Домовой устраивался жить в подполе под печью (в позднейшие времена, когда появились потолки, он облюбовал ещё и чердак). Домового обычно представляли себе в виде маленького старичка, похожего лицом на главу семьи, только заросшего до глаз волосами и с коготками на мохнатых лапах. По нраву же Домовой — идеальный домохозяин, вечный хлопотун, зачастую ворчливый, но в глубине души заботливый и добрый. Люди старались поддерживать с Домовым хорошие отношения, не забывали обратиться к «дедушке-суседушке с ласковым словом, оставить немного вкусной еды. И тогда Домовой платил добром за добро: ухаживал за скотиной, помогал содержать дом в порядке, предупреждал о грозящем несчастье — скажем, мог разбудить ночью: «Вставай, хозяин, пожар!..» — и точно, тлеют рассыпанные угли, вот-вот полыхнёт...

И прежде чем войти в заброшенный дом или в лесную избу-зимовье, выстроенную нарочно для прохожих гостей, надо хотя бы мысленно попросить разрешения у её Домового: «Хозяин, хозяин, пусти переночевать!»

И тогда Домовой, обрадованный вниманием, защитит гостя от любой нечисти, промышляющей в ночи. Если же не уважить, обидеть чем-нибудь душу избы, сварливый маленький «хозяин» будет строить всякие пакости, покуда не повинишься, не помиришься с ним. Впрочем, он и сам иногда, расшалившись, переходит границы дозволенного. Скажем, принимается мучить какое-нибудь животное. В этом случае его можно усовестить — «оговорить»: «Что же ты, дедушка-суседушка, кошку оземь бросаешь! Какое без кошки хозяйство?»

Говорят, помогает. Кстати, точно так же порой реагирует на увещевания и современный «барабашка», или, по-немецки, «шумный дух» — «полтергейст». А что, если это заблудившийся, обиженный кем-нибудь Домовой?..

2.2 Овинник, Банник, Дворовый

В первой части мы прошлись сверху вниз по Мировому Древу славян, от светлого ирия у вершины до самого Нижнего Мира, где живут Змей Волос, Чернобог и злая Морана. А теперь мы очерчиваем, так сказать, горизонтальную проекцию языческого мира, сплошь населённую мелкими, «низшими» Божествами. Мы начали с самого центра этого мира — с дома и Домового. Домовой, живущий бок о бок с человеком, в наиболее обжитом месте, является потому и самым «добрым» среди многих маленьких Божеств. А уже непосредственно за порогом избы «свой» мир становится всё более «чужим» и враждебным. Выйди дождливой ночью из тёплого и освещённого дома во двор — сразу поймёшь, о чём я говорю.

Дворовый (хозяин двора) был уже чуть менее доброжелательным, чем Домовой. Овинник, хозяин овина, — ещё менее, а Банник, дух бани, стоящей вовсе на отшибе, на самом краю двора, а то и за его пределами, на границе «дикого», неосвоенного пространства, — попросту опасен. По этой причине верующие люди считают баню — символ, казалось бы, чистоты— «нечистой», хотя истинная причина нередко оказывается позабыта. Точно так же забыт и первоначальный смысл прилагательного «нечистый» В древности оно обозначало вовсе не что-то греховное, скверное или злое, а просто «менее чистое» — в смысле «менее священное», то есть более доступное для воздействия злых сил...

О Баннике и в наши дни рассказывают немало жутких историй. Иногда его представляют себе в виде крохотного (но, как и Домового, очень сильного) старичка с длинной, покрытой плесенью бородой. Его злой воле приписывают обмороки и несчастные случаи, порою происходящие в бане. Любимое развлечение Банника — шпарить моющихся кипятком, раскалывать камни в печи-каменке и «стрелять» ими в людей. Может он сделать и кое-что похуже: затащить за горячую печку, содрать клок кожи с живого. А впрочем, и с ним нетрудно поладить. Знающие люди всегда оставляют Баннику хороший пар, свежий веничек и лоханку чистой воды. И никогда не подгоняют друг друга — этого Банник не выносит, сердится.

Но если не повезло, если всё же попал Баннику под недобрую руку, — надо выбежать из бани вон и позвать на подмогу Овинника или Домового: «Батюшка! Выручи!..»

Овинник и Домовой тотчас примчатся на помощь и сцепятся с Банником, обороняя хозяина. Бывало, Домовой при этом советовал хозяину-христианину: «Сними крестик-то да крестиком его и хлещи...»

2.3 Лес и Леший

За оградой двора древнего славянина начинался лес. Воспетого поэтами «русского пейзажа» с полями и берёзовыми перелесками тогда ещё попросту не было. Он образовался намного позже, на месте сведенной под корень дремучей тайги; такая теперь сохранилась только в глухих углах Севера и Сибири. Этот лес, особенно в северных областях, определял весь уклад жизни. Мы привыкли рассуждать о каменном, бронзовом и железном веках человечества, а в мифологии иногда ещё о золотом. Однако традиционное хозяйство многих славянских народов даёт исследователям полное право говорить и о «деревянном веке», причём продолжался он в иных местах чуть ли не до сего дня. А уж в древние языческие времена в славянском доме из дерева делали буквально всё, от самого жилища до ложек и пуговиц, и каждый предмет мастерили из той породы дерева, которая для этого лучше всего подходила. Кроме того, лес давал дичь, ягоды и грибы — в таком количестве и разнообразии, какое нам, нынешним, и не снилось. Учёные пишут, что голод вовсе не был «постоянной приметой» тогдашней жизни, как обычно привыкли считать. Ведь ещё при Иване Грозном армия иногда отправлялась в поход вовсе без продовольственного обоза: зачем, если путь лежит через лес?

В лесу выделялись особые, «почитаемые» деревья, обычно непомерной высоты или толщины, овеянные местными легендами. Предания могли, например, говорить, что на самом деле это вовсе не дуб или вековая сосна, а праведный человек, живший когда-то давно и за беспорочную жизнь удостоенный посмертной награды — превращения в благородное дерево. Подобное дерево считали хранителем и помощником человеческого селения, оно «не пропускало» к нему врагов — проходя мимо, те неминуемо должны были ослепнуть или по крайней мере сбиться с дороги. Такие деревьями по сей день украшают наши леса, только теперь их называют памятниками природы. Они подчас имеют признаки долго сохранявшихся языческих верований и культовых обрядов. Так, оградки, которыми обнесены деревья, нередко находятся точно на месте оградок, установленных ещё при языческих поклонениях. А на дне рек и озёр кое-где лежат затонувшие стволы древних дубов, и в морщинах их окаменелой коры можно обнаружить следы от клыкастых челюстей (или сами челюсти) диких вепрей, когда-то укреплённых здесь охотниками...

Современные исследователи пишут, что некоторые породы деревьев по своим биоэнергетическим особенностям и вправду необычайно «доброжелательны» к человеку, «подпитывают» его энергией. Если к такому дереву прижаться ладонями и затылком, ощущается прилив сил, отступает плохое настроение и физическая слабость. Эти-то деревья и почитались в языческие времена: дуб, берёза, сосна, на Украине — каштан. А другие породы (издревле «поганые»), наоборот, ухудшают наше самочувствие и здоровье. Достаточно хотя бы мысленно сравнить «священную дубраву» и заболоченный чёрный осинник пополам с ельником, в котором, согласно поговорке, «хоть удавиться»... Не случайно гласит одна из народных легенд, что «на осине Иуда повесился, с тех-то пор на ней листья дрожат, а под корой — красная кровь»...

К «поганым» причисляют, увы, и тополь, очень распространённый у нас в городах.

Справедливости ради отметим что и «поганые»-деревья иногда помогают, «снимал у нас вместе с «тёмной» энергией излишнее напряжение, судороги, головную боль. Неспроста заговор от зубной боли произносили «на осину» и тёрли дёсны кусочком этого дерева. Народные рецепты также рекомендуют класть осиновое полено в ноги — от судорог, к голове — от головной боли. Осиновое поленце клали в квашеную капусту, чтобы она не перекисла. Вот вам и очередной образец вполне практической мудрости, записанной не формулами, а языком мифа... А чего стоит знаменитый осиновый кол — подчас единственное оружие, способное остановить злобную нежить?

«Леший» буквально значит «лесной». Внешность Лешего переменчива. Он то представал великаном выше самых высоких деревьев, то съёживался, прячась за низкорослым кустом. В разных местах о Лешем рассказывают по-разному. Однако чаще всего он похож всё же на человека, но одежда на нём запахнута «наоборот», не так, как обычно носят мужчины (иногда, впрочем, вместо одежды на нём лишь собственный мех). Волосы у Лешего длинные, серо-зеленоватые, зато на лице — ни ресниц, ни бровей, а глаза — как два изумруда, горят в лесных потёмках зелёным огнём. Всего чаще Леший ходит неподпоясанным. А если присаживается на пенёк, то всегда кладёт левую ногу на правую.

Говорят, у Леших есть жёны — лешачихи, или лисунки. Есть дети — маленькие лешачата. И напоследок надо сказать: недавно появились некоторые основания думать, что Леший — не просто плод народной фантазии, как прежде считалось. Все слышали про «снежного человека», который, оказывается, обитает не только на Памире и в Гималаях: встречи с ним происходят повсюду, где есть густые леса. Можно смело предположить, что в прежние времена таких «снежных людей» было значительно больше и видели их куда чаще теперешнего. Недаром Лешего кое-где представляют в виде рослого мохнатого «человека»... А что, если действительно?

2.4 Полевик и Полудница

Когда люди начали расчищать леса и распахивать «пожоги» под хлеб, новые угодья, конечно, немедленно обзавелись своими собственными Божествами — Полевиками. Вообще с хлебным полем связано не меньше верований и примет, чем с жилищем. Тоже хватило бы на толстую книгу, да не на одну. Неудивительно — всё жизненно важное старательно обставляли охранительными ритуалами, и новая религия — христианство — даже не пыталась что-либо здесь изменить, понимая, что земледельцы этого не примут. Церковь поступила мудро — добавила своё благословение к прежним, языческим.

Вот так дожило до прошлого века своеобразное разделение сельскохозяйственных культур на мужские» и «женские». Например, хлеб-жито должны были сеять только мужчины, и притом донага раздевшись, а посевное зерно выносили в особых мешках, скроенных из старых штанов. Тем самым мужчины как бы заключали «священный брак» со вспаханным полем, и ни одна женщина присутствовать при этом не смела: иначе Земля «испугается» и не сможет родить. Ещё в XIX веке старики жаловались учёным: урожаи, дескать, были намного богаче, пока соблюдался этот обычай.

А вот репа, напротив, считалась «женской» культурой. И женщины тоже сеяли её обнажёнными, прогнав подальше мужчин и стараясь передать Земле часть своей силы, своей способности к деторождению...

А что, если Земля вправду лучше плодоносит, пока к ней относятся как к живому существу, способному чувствовать и ласку, и боль? Пока её не терзают, а ласкают и холят? Если спросить об этом любого крестьянина, фермера или садовода, — вероятно, они согласятся с древним язычником...

Иногда люди встречали в поле еще и старичка Белуна — невзрачного с виду и донельзя сопливого. Он просил прохожего утереть ему нос. И если не брезговал человек— в руке у него неожиданно оказывался кошель серебра, а старичок исчезал. Может быть, таким образом наши предки хотели выразить простую мысль, что Земля щедро одаривает лишь тех, кто не боится выпачкать рук?

Рабочий день на селе, особенно в страдную пору, всегда начинается рано. А вот полуденную жару лучше всего переждать, позволить себе хоть краткую передышку (заодно отметим, что полдень имел магический смысл не меньший, чем полночь). Было у древних славян и мифическое существо, которое строго присматривало, чтобы в полдень никто не работал. Это Полудница. Её представляли себе девушкой в длинной белой рубахе или, наоборот, косматой страшной старухой. Полудницы (другое имя её было Ржаница) побаивались: за несоблюдение обычая она могла наказать, и жестоко, — теперь мы называем это солнечным ударом. Застигнув в полдень человека на пашне, она порой заставляла его до изнеможения отвечать на мудрёные вопросы, разгадывать загадки. Но Полудница бывала не только грозна. Известна легенда о сироте, что подружилась с красавицей Полудницей, когда пасла в роще коров. И та научила её прясть драгоценную тонкую пряжу, да ещё танцевать всем на зависть...

2.5 Вода и Водяной

Живя в краю, изобильном реками и озёрами, речушками и ручьями, болотами и родниками - «студенцами», древние славяне, естественно, выработали целый комплекс религиозного почитания воды, и в чём-то схожие верования бытуют у очень далёких друг от друга народов.

Кто не слышал выражения: «венчаться вокруг ракитового куста»? Оно обозначает «гражданский», то есть не оформленный официально (прежде — церковным венчанием) брак между мужчиной и женщиной. Таким образом русский язык сохранил воспоминание о древнейших языческих браках, заключавшихся у воды, возле священных ракит. Славяне, почитавшие воду, были уверены, что самые нерушимые клятвы — в том числе и клятвы любви — даются близ воды, она им свидетель.

Водой иногда испытывали на суде: истцу и ответчику предлагали войти в воду на семь шагов, при этом виновный, оказавшись перед лицом справедливой и мудрой реки, должен был непременно смутиться и тем себя выдать. Вероятно, именно так нередко и происходило. С помощью воды гадали о будущем и о женихах, наводили и, наоборот, отводили от себя чары... Кстати, сами слова «чародей», «чародейство», по-видимому, происходят от древнейшего обряда вызывания дождя, когда женщины-жрицы поднимали к Небу и выливали на Землю воду из больших «чар» — сосудов. «Чародейство», таким образом, оказывается просто «действием с сосудом, полным воды».

Особой силой наделяли славяне родниковую воду, а всего более воду из родника, возникшего от удара Перуновой молнии. Такие ключи назывались «гремячими», и это сохранилось в названиях многих источников. Отсюда же идёт обычай расчищать и обихаживать роднички, доживший до сегодняшних дней. Не боясь повториться, скажу: большую книгу можно написать о целительных свойствах, которыми наши предки наделяли воду. Достаточно упомянуть сказочную «живую» и «мёртвую» воду. Кстати, эти целебные свойства — далеко не всегда сплошное суеверие. Сейчас и у нас в стране, и за рубежом выходят научные работы о водолечении — оказывается, вода действительно исцеляет болезни... А вода, обработанная магнитами или электрическим разрядом (вот тебе и Перунова молния). А про закаливание, обливание холодной водой, купание в проруби (для наших предков обычное дело) вообще стоит ли напоминать?..

Итак, вода — как и другие природные сути — была для славянских язычников исконно доброй, дружественной стихией. Но, подобно всем стихиям, заставляла обращаться с нею на «вы». Могла ведь и утопить, погубить ни за что. Могла потребовать жертв. Могла смыть весенним разливом деревню, поставленную «без спросу» — мы сказали бы теперь, «без знания местности». Вот почему Водяной, мифический обитатель рек, озёр и ручьёв, часто выступает в легендах как существо, враждебное человеку. Видимо, опытные жители леса заблудиться боялись всё-таки меньше, чем утонуть. Поэтому и Водяной в сказаниях выглядит в общем опаснее Лешего

Иногда Водяного представляли себе в виде голого обрюзглого старика, пучеглазого и «ластоногого». В других случаях он был вполне похож на человека и от обычного «доброго молодца» отличался в основном тем, что с левой полы его одежды постоянно стекала вода...

«Страшных» историй про Водяного мы пересказывать не будем. И не потому, что боимся кого-нибудь испугать. Просто, как и в случае с Лешим, для нас, живущих в эпоху могущества Человека, важнее рассказы, где люди и Водяной умеют поладить, выручить друг друга из беды. Таких, по счастью, народная память сохранила тоже немало. Например, о том, как жене Водяного, Русалке, наступил срок разрешиться от бремени и взволнованный муж кинулся на берег — звать прохожую пожилую женщину на помощь жене. Или о том, как Водяной из запруженного ручья попросил человека передать его жалобу своему дядьке — Морскому Хозяину. Или ещё о том, как пришлые Водяные пытались выдворить из омута его исконного обитателя и как опять-таки люди помогли отстоять справедливость...

Эти рассказы хранят для нас древнюю мудрость, великую и простую науку жить во взаимопонимании и мире с природой.

3. Человеческая жизнь. Обряды

3.1 Границы во времени

Теперь, вероятно, все убедились, что славянское язычество — это целый необозримый мир, и притом неплохо известный учёным. Самое же интересное, что этот мир жив по сей день, он и не думал умирать, несмотря на тысячу лет христианства и почти столетие навязанного атеизма. Кстати, этот последний некоторые журналисты теперь тоже почему-то именуют «язычеством». Но язычество на Руси как раз отличалось терпимым отношением к иным религиям, в том числе христианской: веруешь по-другому, ну и веруй себе на здоровье, только мне не мешай чтить моих Богов, как я привык... Разве это похоже на те времена, когда у нас в стране поголовно воспитывали «сознательных борцов с пережитками религиозного культа»?

Думаю для более полного представления о картине мира славян, язычестве необходимо, однако, хотя бы вкратце коснуться, пожалуй, самого важного — цикла человеческой жизни, проследить его от рождения и до смерти. Можно, впрочем, и наоборот: от смерти к рождению. А почему так, пояснит дальнейший рассказ.

Мы и теперь говорим: «дети», «подростки», «молодёжь», «взрослые», «старики». И это не простые слова. За каждым стоит вполне определённая группа людей со своими обязанностями и правами, особенностями поведения и спецификой одежды. Представьте себе седую бабушку в детском платье, самозабвенно играющую в куклы, или мальчика, переодетого «дедушкой». В лучшем случае это просто смешно. А в древности, когда — не забудем! — религиозные воззрения окрашивали решительно всё, границы таких групп (учёные называют их половозрастными) были очерчены гораздо более чётко и естественный переход из одной в другую обставлялся всяческими ритуалами, предназначенными помочь человеку, уберечь его от воздействия злых сил. То же самое касалось и общественного положения.

О границах, разделяющих пространство, уже говорилось в главе «Домовой». Мы помним, как наши предки относились к этим границам. Теперь поговорим о границах во времени.

По мысли древних людей, человек двигался по своему жизненному пути вовсе не так, как движешься, например, по горной дороге, постепенно приближаясь к вершине. Для них всё выглядело совершенно иначе: человек «исчезал» на одном уровне и «вновь появлялся» уже на другом, уже в новом качестве; он «умирал» и «снова рождался». Зная это, легко понять смысл всем известной процедуры посвящения в рыцари с её знаменитым ударом меча плашмя по плечу. Тем самым символизируется настоящий смертельный удар и новое рождение: прежний человек «умирает», а с колен поднимается уже рыцарь. От этих же корней происходят современные ритуалы «посвящения» в студенты, в мастера и так далее.

В знак того, что человек и в самом деле «заново родился», он должен был сменить буквально всё — от одежды до имени. Имя и до сих пор изменяют, принимая монашество. Бывают «тронные» имена у королей, римских пап и иных светских и духовных владык. Бывают псевдонимы — литературные, сценические, спортивные. Пожалуй, особенно характерны конспиративные клички, предназначенные для того, чтобы избежать опасности отнюдь не мистической...

По сей день существуют виды одежды и её отдельные элементы, присущие только членам определённых групп. Например, военная форма, одеяния священнослужителей, просто приверженцев некоторых религиозных течений или даже кольцо на руке человека, состоящего в браке. Всё это — отголоски языческой древности, когда на протяжении физической жизни «умирали и рождались» несколько раз.

Зато и естественная биологическая смерть не воспринималась язычниками как окончательная гибель, полное исчезновение человека. Смерть была для них ещё одним переходом в новое качество, когда разрушалось тело, но бессмертная душа оставалась неприкосновенной. Кроме того, душа вполне могла возвратиться, войдя в новорожденного младенца. Вот почему во все времена и у всех народов детям старались давать имена прославленных, уважаемых предков (потом эта традиция распространилась и на чужих, но знаменитых людей), и сейчас нередко называют малыша «по дедушке» или «по бабушке». Только теперь чаще всего это для нас простая дань обычаю, который не каждый и объяснит…

3.2 Рождение

Забота о ребёнке начиналась задолго до его появления. Испокон веку славяне старались оградить будущих матерей от всевозможных опасностей, в том числе и сверхъестественных. Так, если муж был в отъезде, молодой женщине советовали подпоясываться его поясом и на ночь укрываться чем-нибудь из его одежды, чтобы «сила» мужа охраняла, оберегала жену. В последний же месяц перед родами ей не рекомендовалось выходить со двора, а лучше и из дому, чтобы Домовой и священный Огонь очага всегда могли прийти ей на помощь: жуткие истории рассказывались о злых колдунах, способных своим волшебством похитить дитя прямо из материнского чрева или подменить его детёнышем ведьмы — злобным уродцем... Одним словом, о наступившей беременности и тем более о сроке родов посторонним совсем незачем было знать.

Зато сама женщина, ждущая ребёнка, считалась любимицей Богов, способной приносить счастье. Её охотно приглашали в сады угоститься яблоками: если беременная отведает плода с молодой яблони, впервые принесшей урожай, эта яблоня весь свой век будет обильно плодоносить...

Но вот наступал срок ребёнку появиться на свет. Древние славяне верили: рождение, как и смерть, нарушает невидимую границу между мирами умерших и живых. Понятно, что такому опасному делу незачем было происходить вблизи людского жилища. У многих народов роженица удалялась в лес или в тундру, чтобы никому не повредить. Да и у славян рожали обычно не в доме, а в другом помещении, чаще всего — в хорошо истопленной бане. А чтобы материнское тело легче раскрылось и выпустило дитя, женщине расплетали волосы, в избе же раскрывали двери и сундуки, развязывали узлы, открывали замки. Надо думать, психологически это помогало.

Роженица, невольно «отворяющая дверь» в иной мир, у многих народов из-за этого считалась «нечистой». Уже говорилось, что в современном восприятии это слово неточно, ибо речь идёт не о чём-то нехорошем, а только о повышенной уязвимости для злых сил, всегда ждущих случая наделать людям беды. Находиться рядом с роженицей было просто «опасно». Во все времена перед другими людьми, перед любящим мужем был выбор — помогать женщине или думать только о себе. И конечно, во все времена находились такие, чей выбор был благороден. О них сохранилось немало рассказов.

У славян эпоху строгого уединения роженицы хронисты уже не застали. Здесь будущей матери обычно помогала немолодая женщина, опытная в подобных делах. Непременным условием было, чтобы она сама имела здоровых детей, желательно — мальчишек. Кроме того, при родах нередко присутствовал... муж. Теперь этот обычай возвращается к нам в качестве эксперимента, заимствованного за границей. Между тем древние (и даже не столь древние) славяне не видели ничего необычного в том, чтобы рядом со страдающей, испуганной женщиной был сильный, надёжный, любимый и любящий человек.

Бытовал у наших предков и обычай, сходный с так называемой кувадой народов Океании: муж нередко кричал и стонал вместо жены. Зачем? Смысл кувады обширен, но, помимо прочего, исследователи пишут: тем самым муж вызывал на себя возможное внимание злых сил, отвлекая их от роженицы!

...И вот дитя благополучно родилось. Если это был мальчик, пуповину перерезали на топорище или стреле, чтобы рос охотником и мастеровым. Если девочка — на веретене, чтобы росла рукодельницей. Перевязывали пупок льняной ниткой, сплетенной с волосами матери и отца. «Привязать» — по-древнерусски «повить»; вот откуда «повитухи», «повивальные бабки».

Первой пелёнкой сыну служила отцовская рубаха, дочери — материнская. Вообще, все самые первые действия с младенцем (купание, кормление, подстригание волос и так далее) были окружены важными и очень интересными ритуалами, которым опять же можно посвятить отдельную книгу. Присмотримся лишь к одному.

В наши дни, желая приобщить новорожденного к христианской религии, родители несут его в церковь, где священник крестит его, опуская в купель с водой. При этом нарекается имя.

Между тем обычай окунать младенца в воду (или по крайней мере обрызгивать) отмечен у самых разных народов. В частности, так поступали скандинавы в эпоху викингов. Очень долгое время это объяснялось влиянием христианства. Однако потом сходные обычаи были зафиксированы у народов, никогда даже не слышавших о христианстве! В чём же тут дело?

Учёные видят здесь отголосок древнейшего ритуала приобщения нового человека... Космосу. Да-да, ни больше ни меньше. Как это делалось? Отец — глава семьи — торжественно выносил новорожденного и показывал его Небу и Солнцу (не садящемуся, но обязательно восходящему — на долгую жизнь!), Огню очага, Месяцу (опять-таки растущему, чтобы дитя хорошо росло), прикладывал к Земле-Матери и, наконец, окунал в Воду (или обрызгивал, если было холодно). Таким образом малыша «представляли» всем Божествам Вселенной, всем её стихиям, отдавая под их покровительство. Вот тебе и «варварские», «примитивные» культы, «мрак язычества». Нет «примитивных» народов, эпох, культур и религий, у каждой своя мудрость и красота. Примитивными бываем мы сами в нашей собственной лени и невежестве, в нашем нежелании что-либо знать.

3.3 Взросление

Детская одежда в Древней Руси, как у мальчиков, так и у девочек, состояла из одной рубашонки. Притом сшитой не из нового полотна, а обязательно из старой одежды родителей. И дело здесь не в бедности или скупости. Просто считалось, что ребёнок ещё не окреп как телом, так и душою, — пусть же родительская одежда его защитит, убережёт от порчи, сглаза, недоброго колдовства... Право на взрослую одежду мальчики и девочки получали, не просто достигнув определённого возраста, но только когда могли делом доказать свою «взрослость».

Лет с пяти-семи детей приучали к хозяйственным мужским и женским работам, а также вводили в мир легенд, верований и традиций, — как мы бы теперь выразились, ребёнок проходил ещё и духовную школу. В глубочайшей древности для этого существовали особые дома — мужские и женские, и всё, что там совершалось, окутывала тайна, на которую не имели права представители противоположного пола. Исследователи пишут, что хоромы «семи богатырей» из «Сказки о мёртвой царевне» — не что иное, как воспоминание о таком мужском доме, расположенном в глухой лесной чаще. Но это вновь отдельная тема, и мы её лишь обозначим.

Когда мальчик начинал становиться юношей, а девочка — девушкой, им приходила пора перейти в следующее «качество», из разряда «детей» в разряд «молодёжи» — будущих женихов и невест, готовых к семейной ответственности и продолжению рода. Но телесное, физическое взросление ещё мало что значило само по себе. Надо было выдержать испытание.

Учёные называют его «инициацией» — «обновлением», «приведением в начальное состояние». Это был своеобразный экзамен на зрелость, физическую и духовную. Юноша должен был вытерпеть жестокую боль, принимая татуировку или даже клеймо со знаками своего рода и племени, полноправным членом которого он становился отныне Для девушек тоже были испытания, хотя и не такие мучительные. Их цель — подтверждение зрелости, способности к свободному проявлению воли. И самое главное — те и другие подвергались ритуалу «временной смерти» и «воскрешения».

Это была не игра. Это происходило абсолютно всерьёз!

Вероятно, жрецы и жрицы применяли при этом какие-нибудь одурманивающие напитки, а то и гипноз. Также вполне вероятно, что разыгрывалась целая пантомима «проглатывания» детей мифическим животным — тотемом, «прародителем» и символом племени — с последующим «рождением» из его брюха. Некоторые исследователи полагают, что всем известная сказка о Красной Шапочке содержит отголоски подобных обрядов...

Итак, прежние дети «умирали», а вместо них «рождались» новые взрослые. В древнейшие времена получали они и новые «взрослые» имена, которых опять-таки не должны были знать посторонние (а иногда это было первое наречение имени). Вручали и новую взрослую одежду: юношам — мужские штаны, девушкам — понёвы, род юбок из клетчатого полотна, которые носили поверх рубахи на пояске. Понёвам будет посвящена отдельная глава в разделе «Одежда». Пока только отметим, что с момента надевания взрослой одежды девушку можно было сватать. А расцветка клеток понёвы была своя у каждого славянского племени, у каждого рода — точь-в-точь как и в национальном шотландском костюме, мужской юбке «килт», о которой мы читали в приключенческих романах Р. Л. Стивенсона.

3.4 Звёздный мост

Когда умирает кто-то из близких, мы жалеем покойного и одновременно... боимся его! Даже те из нас, кто слыхом не слыхивал ни о славянском язычестве, ни о христианстве или другой религии. Почему?

Учёные утверждают: мифологические воззрения самых разных народов так или иначе выводятся из законов психологии, общих для всего человечества. Если китайцу и шведу показать красный цвет, пульс участится у обоих — вот на каком глубочайшем уровне, на самой границе «одушевлённого» и «неодушевлённого» лежат корни религиозных представлений. Потому-то мифы весьма удалённых друг от друга племён бывают удивительно схожи, и нам порою легко понять даже мифы австралийских аборигенов, хотя мы живём на другом конце планеты…

Многим приходилось сталкиваться с тем, как разбегаются дети от своего товарища, до крови поранившегося в игре. Мне, например, было лет пять, когда я свалилась с забора и распорола ногу о гвоздь. Двор, только что полный играющих, вмиг опустел. И что характерно — ответ на расспросы взрослых (почему никого не позвали?) был только один: мы не видели, мы тут ни при чём.

Испуг? Боязнь крови? А что её бояться?

Но точно так же порой поступают и жители африканских джунглей, бесстрашные воины, охотники на свирепых зверей. И вот как они объясняют своё поведение учёным-этнографам, приехавшим изучать обычаи племени: «С человеком никогда ничего не случается просто так. Всё, что происходит, — знамение Богов, злых или добрых. Если кто-то внезапно поранился — это значит, что злые духи и сама Смерть готовы им завладеть. Опасно оставаться рядом с таким человеком, несчастье заразно и всех втягивает, подобно водовороту...»

Так мифологическое сознание преломляет естественный испуг и детское рассуждение: «Если я чего-то не видел или притворился, будто не видел, значит, этого как бы и не произошло...»

Отсюда наш страх перед умершим: а что, если он и меня утащит туда же — на тот свет, за грань между мирами, которую нарушила Смерть?..

Поэтому традиционные русские похороны содержат огромное количество ритуалов, призванных отдать умершему последнюю дань уважения и вместе с тем победить, изгнать подальше ненавистную Смерть. А ушедшему пообещать воскрешение, новую жизнь. И все эти обряды, частью сохранившиеся до сего дня, имеют языческое происхождение.

В главе «Рождение» было рассказано, как новорожденного приобщали ко всем природным стихиям. Теперь, уходя из этого мира, человек с ними прощался. Почувствовав приближение смерти, старик просил сыновей вывести его в поле и кланялся на все четыре стороны: «Мать сырая Земля, прости и прими! И ты, вольный свет-батюшка, прости, коли обидел...»

Потом ложился на лавку в святом углу, и сыновья разбирали над ним земляную крышу избы, чтобы легче вылетела душа, чтобы не мучила тело. А также — чтобы не вздумала остаться в доме, беспокоить живых...

Даже краткий обзор языческих погребальный обрядов мог бы увести нас очень далеко (именно поэтому в работе на затронуты свадебные обряды). Кстати, в народной культуре, в частности в песнях, смерть постоянно уподобляется свадьбе. Но в древности это было не просто поэтической метафорой. Когда умирал знатный мужчина, вдовый или не успевший жениться, с ним в могилу нередко шла девушка — «посмертная жена». Когда такой ритуал пытаются воссоздавать в «исторических» книгах и фильмах, обычно получаются жуткие и жестокие сцены. А между тем девушка зачастую шла на смерть добровольно, вызывая зависть подруг и предвкушая будущее блаженство на «седьмом небе» со знатным супругом. Конечно, нам теперь трудно такое понять. Но если мы желаем правильно представлять себе поведение наших предков, лучше узнать свою историю, то разобраться в этом необходимо.

Воззрения древних славян на загробную жизнь, к сожалению, известны нам хуже погребального ритуала. Небогаты сведения о том, каково, по языческой вере, было воздаяние умершим за грехи и добродетели их земной жизни. Поэтому иногда говорят, будто славяне вообще научились различать зло и добро только после принятия христианства. Серьёзные учёные утверждают, что это, конечно, не так. Вот каков, по мнению специалистов, был для язычников сокровенный, нравственный смысл легенды о Перуне и Змее.

Поначалу они относились друг к другу «нейтрально», быть может даже дружили. Равновесие между Злом и Добром оставалось «статическим», неподвижным, они в самом деле были неотличимы. Не было ни конфликта, ни драматических последствий, позволяющих отличить Зло от Добра.

Потом жадный Змей нарушил спокойствие: похитил жену Перуна, замкнул-заморозил озёра и реки, отнял у Земли плодородие. В конце концов, после долгих мук и страшной борьбы, Перун восстановил справедливость и путём испытаний отделил своего истинного сына от расплодившихся двойников. Так его поединок со Змеем принёс в мир нравственное начало, возможность выбора между Злом и Добром. Но побеждённый Змей не погиб, и борьба Зла с Добром будет длиться, пока существует Вселенная. Восстановленное равновесие сделалось «динамическим», то есть подвижным, о чём и свидетельствует, по мнению древних, годовой цикл природы. Язычники верили" зима и лето сменяют друг друга, отражая переменчивый баланс сил Зла и Добра... Чем же определяется это соотношение сил? Не в последнюю очередь — поведением Человека.

Человек, как мы помним, был создан Богами из дерева и святого Огня. Но любовные похождения Змея тоже породили целую ветвь людского племени, так что Человек сделался «двуприроден»: в каждом сидит что-то от Богов, а что-то — от хищного и неразумного Волоса. Вот поэтому среди нас присутствуют самые разные типы: чистые, светлые дети Добра (их считают праведниками в любой из религий), отвратительные «нелюди» — и весь спектр между ними, смотря какое наследие перевесит.

Борьба Зла и Добра происходит и на небесах, и в каждом из нас. Реальные и мистические испытания, которым подвергаемся мы все, очищают душу, выжигают в ней всё злое, приближают смертного, к Богам, насколько он на это способен... И дело здесь не только и не столько в «генах», во врождённых достоинствах. Ведь самым первым, кого Бог Грозы подверг Посвящению, был его собственный сын...

Наше Посвящение длится всю жизнь, а физическая смерть лишь подводит итоги.

Если бы не было в славянском язычестве подобных идей, если бы тысячу лет назад вправду были мы «тёмными дикарями», разве смогло бы христианство с его нравственными установками пустить у нас такие прочные корни, так хорошо вписаться в систему традиционных верований славян? Разве мог бы состояться замечательный взлёт культуры, который дала Древняя Русь?

Великие культуры никогда не занимаются выкорчёвыванием того, что было прежде. Великие культуры вырастают из могучих корней.

В сказаниях многих народов, близких славянам, упомянут мост в языческий рай, чудесный мост, пройти по которому способны лишь души добрых, мужественных и справедливых. По мнению ученых, был такой мост и у славян. Его мы видим на небе в ясные ночи. Теперь мы называем его Млечным Путём. Самые праведные люди без помех попадают по нему прямо в светлый ирий. Обманщики, мерзкие насильники и убийцы проваливаются со звёздного моста вниз — во мрак и холод Нижнего Мира. А иным, успевшим натворить в земной жизни и хорошего, и дурного, перейти через мост помогает верный друг — лохматая чёрная Собака.

Отношение древних славян к смерти и умершим предкам — целый мир, в который мы едва заглянули. Зачем оставляют на кладбищах немного еды и вино в рюмках? Затем, чтобы могли угоститься души умерших, слетевшиеся незримо или в облике птиц. Откуда примета: влетела птица в дом — не к добру? А вдруг это вернулась с того света чья-то душа и хочет «позвать» за собой кого-нибудь из домашних...

А чего стоит обычай посреди морозной зимы разжигать громадные костры из соломы, «чтобы умершие на том свете не мёрзли»!..

Упомяну ещё об одном обыкновении, которое наверняка покажется удивительным. Теперь считают достойным говорить об умершем обязательно с грустью, именно это служит знаком вечной памяти и любви. Между тем так было далеко не всегда. Уже в христианскую эпоху записана легенда о безутешных родителях, которым приснилась их умершая дочь. Та с трудом поспевала за другими праведниками, так как ей приходилось всё время таскать с собой два полных ведра. Что же было в тех вёдрах? Слёзы родителей...

Можно также припомнить, что поминки — мероприятие, казалось бы, сугубо печальное — даже теперь очень часто кончаются весёлым и шумным застольем, где о покойном вспоминают что-нибудь озорное. А дружный смех и приплясывание на похоронах и даже траурных митингах — обычай некоторых народов, им порой удивляет нас телевидение в международных программах? Что это — равнодушие, неуважение к покойному, кощунство?

Вдумаемся, что такое смех. Смех — лучшее оружие против страха, и человечество давно это поняло. Не так страшно одному в пустой и тёмной квартире, если громко запеть и засмеяться. Совсем не случайно придумывают забавные анекдоты о жестоких и не справедливых правительствах: то, над чем смеются, уже не способно внушать страх и больше не кажется непобедимым. Точно так и со Смертью. Осмеянная Смерть не страшна, смех гонит её, как Свет гонит Тьму, заставляет уступать Жизни дорогу. Этнографами описаны случаи, когда мать пускалась в пляс у постели тяжело больного ребёнка. Всё просто: явится Смерть, увидит веселье и решит, что «ошиблась адресом». Смех — это победа над Смертью, смех — это новая жизнь...

Ту же идею жизнеутверждения, возрождения, воскрешения несёт, как мы помним, и ритуальная еда для поминок — кутья да блины.

Вот мы и вернулись от смерти снова к рождению, как было обещано в начале раздела.

Вера древних славян в вечное возвращение Жизни опять открывает перед нами новые горизонты, в частности, выводит на календарный цикл верований и обрядов. Но это — вновь тема для отдельного разговора…

4. Заключение

Тысячу лет на нашей земле властвует христианство. Если бы оно пришло на голую землю, оно не укоренилось бы так прочно. Оно легло на подготовленную духовную почву, имя ей – вера в Бога. Язычество и христианство при том, что можно найти в них самые противоположные позиции по отношению к тем или иным явлениям (например, к жертвоприношениям, к понятию греха, врагам), роднит главное: и то, и другое – вера в Бога – создателя и хранителя всего видимого нами мира.

Менялся человек, менялось мышление, усложнялась, менялась и вера. Христианство, пришедшее на Русь с мечом князя Владимира I Святого и растоптавшее языческие капища и святыни, не могло противостоять этике народа, его эстетическим пристрастиям, не могло не учитывать сложившийся регламент жизни.

Так Пасха – оптимистический праздник христианского спасения и воскресения – соединилась с языческой Радуницей – днём памяти предков всех умерших. В христианстве не принято было поминать умерших едой – это чисто языческая традиция, но именно она сейчас и взяла верх. Даже семьдесят лет атеизма не вычеркнули из регламента жизни православного славянина день, когда он привык поминать умерших родных. В разгул самых ужасных вакханалий союза воинствующих безбожников, в годы войны, голода, людской поток на кладбище в дни Пасхы не прерывался, ибо этой традиции не тысяча лет, а несколько тысяч лет.

Таким образом, не только христианство влияло на язычество, но и наоборот. Через тысячелетие христианства благополучно прошёл языческий праздник – масленица. Это проводы зимы и встреча весны. Язычники испекали блин – символ жаркого весеннего солнца – и съедали его горячим, наполняя таким образом, себя солнечной энергией жизни, солнечной силой и здоровьем, которых должно было хватить на весь сельскохозяйственный годовой цикл. Часть печива давали животным, на забывая помянуть души умерших.

Зимние и летние святки – игры в честь бога Световида в период поворота солнца на лето или на зиму также не совсем забыты. Летние святки отчасти слились с христианской Троицей, а зимние – с рождественнскими праздниками.

Примеры слияния праздников и отдельных богов можно приводить ещё. Таким образом, и та, и другая вера от изначального своего естества претерпели немало изменений и теперь уже существуют слитно и монолитно, получив не случайно название Русское Православие.

Все нынешние споры о том, что лучше – язычество или христианство? – беспочвенны. Ну, допустим, язычество лучше. И что? Ведь его нет в чистом виде, в широконародной вере, в широком знании. Спросите у людей, кто знает, как назывался славянский бог солнца? – ответят не многие. Также и христианство – его раскололи на множество течений: католичество, лютеранство, григорианство и т.д.

Единственно приемлемо для современного русского человека – вернуться к Русскому Православию. Но это не значит, что надо считать всё дохристианское негодным и никчёмным. Язычество нужно изучать как древнейший период нашей культуры, младенческий период жизни наших пращуров, что укрепит наш дух, даст каждому из нас прочность духовно-национальной почвы, которая поможет выстоять в самые тяжёлые моменты бытия.

Духовное состояние русского народа перед принятием христианства было совершенно подготовлено всей его предшествующей историей, что и определило политические и культурные последствия этого шага. Именно с этих позиций и возрастает значение христианизации Руси как духовного праздника: возврат веры, соответствующей духовному миросозерцанию русского народа, проклятие корысти и стяжательства, гимн братской общности и единой цели – установлению справедливого царства Божия для людей на Земле, в противовес разобщённым силам зла. Для становления и единения общества – это наиважнейшие положения.

Изучение религии древних славян необходимо нынешнему поколению, чтобы осмыслить, обсудить исторические, культурные и нравственные аспекты жизни наших предков, что поможет нам, ныне живущим, узнать своё далёкое-далёкое прошлое, прошлое светлое и достойное. Прошлое, у которого нет пределов древности для установления юбилейных дат.

В истории Древней Руси пока еще непознан богатейший материал. Его исследование необходимо. Несомненно молодежь нужно заинтересовывать историей своего народа. Наравне с историями Древних Греции, Рима, Египта необходимо вводить изучение истории и культуры Древней Руси. Язычество-это не просто этап в развитии нашего народа, но исторический пласт, лежащий в основе самобытности и духа России. Незнание собственной истории приводит к негативным последствиям.

Прошлое, которое каждый русский человек должен знать и котором вправе гордиться.