Происхождение государства: договорная теория и теория насилия

Впрочем, добавляет Гоббс, никто из нас не может их обвинять. Желания и страсти людей не являются греховными. Понятие добра и зла может иметь место там, где существуют общество и законы; там, где нет установленных, не может быть несправедливости. Справедливость и несправедливость, по словам Гоббса, не суть способности ни души, ни тела. Ибо если бы они были таковыми человек владел бы ими, даже будучи одиноким в ми-ре, так же как он владеет восприятием и чувствованием. Справедливость и несправедливость суть качества и свойства человека, живущего не в одиночестве, а в обществе.

Но что толкает людей к совместной жизни в мире между собой, вопреки их наклонностям, к взаимной борьбе и к взаимному истреблению. Где искать те правила и понятия, на которых базируется человеческое общежитие? По мнению Гоббса таким правилом становится естественный закон, основанный на разуме, при помощи которого каждый приписывает себе воздержание от всего того, что может оказаться вредным ему.

"Естественный закон - это правило которое кроется не в согласии людей между собой, а в согласии человека с разумом, это - указание разума относительно того, к чему мы должны стремиться и чего мы должны избегать в целях нашего самосохранения".Так каковы же эти естественные законы человеческого общежития в понимании Гоббса?

Первый основной естественный закон гласит: Каждый должен добиваться мира всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, а если он не может получить мира, он может искать и использовать все средства и преимущества для войны. Из этого закона вытекает не-посредственно второй закон: Каждый должен быть готов отказаться от своего права на все, когда другие этого тоже желают, поскольку он считает этот отказ необходимым для мира и самозащиты. Помимо отказа от своих прав может быть еще (как считает Гоббс) перенос этих прав. Третий естественный закон гласит, что люди должны придерживаться собственных договоров. В этом законе находиться функция справедливости. Чрезвычайно интересно, что Гоббс выводит из этих основных законов закон христианской морали: "Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе". По Гоббсу естественные законы, будучи правилами нашего разума, вечны. Название "закон" для них не совсем подходит, однако поскольку они рассматриваются как веление бога, они есть "законы".

Теория Государства Гоббса логически вытекает из его  теории  права и морали. Основа  государства лежит в разумном стремлении людей к самосохранению и безопасности.

Отсюда ясно, что для соблюдения естественных законов нужна  уверенность в своей безопасности, а для достижения безопасности нет иного пути, как соединения достаточного количества людей для взаимной  защиты. Для общего блага, люди, как считает Гоббс, должны договориться между собой отказаться от своих прав на все во имя мира и сохранения жизни и объединиться  вместе для выполнения состоявшегося соглашения. Такой договор или такое перенесение прав и есть образование государства. Гоббс определяет государство следующим образом: "Государство есть одно лицо или собрание, воля которого в силу соглашения многих людей является законом для них всех, так как оно может употреблять силы и способности каждого для обеспечения общего мира и защиты. Лицо или собрание, воле которого подчиняются все прочие, получает название верховной власти; все остальные граждане называются подданными.

Но каковы права Государства? Государство, в силу перенесения на него прав всех обладает всеми правами, принадлежащими человеку в естественном состоянии, как мы видели безгранично, то безграничны и права государства. Нет на земле власти высшей, чем государственная власть, и нет никого, кто бы мог привлечь к ответу эту власть за ее действия. "Единственное право на земле есть государственный закон, а государственный закон не что иное, как выраженная внешним образом воля государственной власти". Так как в государстве единственным определяющим началом для воли отдельного  человека становится воля государственной власти, то естественно, что подчинение этой власти должно быть безусловным. Ибо всякое сопротивление государственной власти приводило бы человека к естественному состоянию "войны против всех". Поэтому тот же самый закон, предписывающий человеку желать мира, требует абсолютного подчинения государственной власти.

У Гоббса, цель государства - упразднить естественное состояние  человека, и водворить порядок, при котором людям была бы обеспечена безопасность и спокойное существование. Ясно, что для сохранения этого состояния безопасности государственная власть должна быть вооружена соответствующими правами. Эти права следующие:

Первое право Гоббс называет "мечом справедливости"; то есть право наказывает нарушителей закона, ибо без этого права безопасность не может быть обеспечена;

Второе право есть "меч войны";  то есть право объявления войны и заключения мира, а также установление количества вооруженных сил и денежных средств, необходимых для ведения войны, ибо безопасность граждан зависит от существования войск, сила же войск зависит от единства государства, а единство государства - от единства верховной власти.

Третье право - право суда, то есть рассмотрение случаев, где нужно приложение меча, так как без разрешения споров невозможно охранение одного гражданина от несправедливости со стороны другого гражданина.

Четвертое право - право установить законы о собственности, потому что установления государственной власти каждому принадлежало право на все, что и было причиной войны против всех, но с установлением государства должно быть определено, что кому принадлежит.

Пятое право - право устанавливать подчинение власти, с помощью  которых можно было бы осуществлять сбалансированное регулирование всех функций государственной власти.

Шестое право - право запрещать вредные учения, ведущие к нарушению мира и спокойствия внутри государства, а также направленные на подрыв государственного единства.

Все остальные права, по мнению Гоббса, заключаются в вышеприведенных или могут быть логически выведены из них.

Гоббс является противником отделения исполнительной власти от законодательной. Такое разделение властей является для него единственной причиной гражданской войны бушевавшей тогда в Англии. Государственная власть, как считает Гоббс, чтобы выполнить свое главное назначение - обеспечение мира и безопасности гражданам,- должна быть нераздельной и суверенной. Она должна стоять выше всех и не должна подлежать чьему-либо суду или контролю. Она должна быть выше всех законов, ибо все законы устанавливаются ею  и только от нее получают свою силу. Какова бы ни была ее форма, она по существу своему безгранична. Из природы верховной власти вытекает, что она не может быть уничтожена волей граждан. Ибо, хотя она происходит от их свободного договора, но договаривающиеся связали свою волю не только в отношении друг к другу, но и в отношении к самой верховной власти; поэтому без согласия самой верховной власти они не могут отступиться от своего обязательства.

Гоббс устанавливает три вида государственной  власти:  монархическую, аристократию и демократию; ибо "государственная власть может принадлежать одному лицу или совету многих. Тирания и олигархия являются не отдельными формами государственной власти, а лишь другими названиями тех же видов,  - название, которые выражают наше отрицательное отношение к каждой из этих форм. Самой лучшей формой с точки зрения достижения тех средств, ради которых существует государственная власть, является, по мнению философа, монархия.

Если государственная власть вооружена всеми правами, принадлежащими гражданам в естественном состоянии, то зато на ней лежат и те обязанности, которые вытекают из естественных законов; эти обязанности выражаются в следующем:

Благо народа - высший закон, и поэтому они сводятся к повиновениям веления разума, который требует блага всех людей. А так как это благо есть, прежде всего, мир, всякий, кто нарушит мир, тем самым выступает против предписания государственной власти. Впрочем нужно прибавить, что мир является благом, поскольку он способствует охранению жизни людей; но люди стремятся не просто к жизни, а к счастливой жизни. Следовательно  задачей власти является обеспечение не просто жизни, а счастливой жизни граждан. Но что такое счастливая жизнь? Счастье, говорит философ, состоит в пользовании различными благами жизни, а для возможности пользования всеми этими благами жизни необходимо следующее: защита от внешних врагов, сохранение мира внутри государства, поднятие благосостояния и богатства и предоставление права каждому гражданину пользоваться свободой без ущерба для других граждан. Государственная власть, следовательно, должна обеспечивать эти четыре условия, необходимые для счастья граждан, живущих в государстве. А для того, чтобы государственная власть выполнила свои обязанности, она должна иметь определенные права, о которых говорилось раньше.

Совершенно иначе в отличие от взглядов Гоббса, и от воззрений Локка представлял себе договорную теорию Ж .- Ж . Руссо.

Естественное состояние людей Руссо  трактует как  состояние  первобытной гармонии с природой. Человек не нуждается ни в общественных ограничителях, ни в морали, ни в систематическом труде. Способность к самосохранению удерживает  его от состояния "войны всех против всех". Однако, население растет, меняются географические условия, развиваются способности и потребности людей, что приводит в конечном счете к установлению частной собственности. Общество расслаивается на богатых и бедных, могущественных и притесненных, которые враждуют между собой. Неравенство развивается постепенно: сначала признаются богатство и  бедность, затем  -  могущество и  беззащитность, наконец  -  господство  и порабощение. Общество нуждается в гражданском мире - заключается общественный договор, по которому власть  над  обществом  переходит государству. Но в основе государственной власти, по мнению Руссо, лежит воля и  свободы  каждого  отдельного человека. Эта свобода и воля остаются абсолютными, неограниченными и после заключения общественного договора. Поэтому, Руссо выдвигает свой  знаменитый тезис о том, что носителем и источником власти является народ, который может и должен свергать власти, нарушающие условия общественного договора. Суверенно  не  государство, суеверен народ. Народ творит законы, меняет их, принимает новые.

Эти взгляды  отличаются  радикализмом  и революционностью. Именно они лежали в основе идеологии самой крайней группы  революционеров времен Французской революции  -  якобинцев и служили обоснованием якобинского террора.

Вообще чтобы подтвердить как возникло государство, в результате договорной теории происхождения государства, надо рассмотреть его на примере какого- нибудь государства: Древнерусские Княжества, Древний Рим.

ДРЕВНЕРУССКИЕ КНЯЖЕСТВА

Общественная власть первоначально образуется частным путем в кровнородственных обществах. Она сохраняет частноправный характер в течение всего живого периода. Однако со­знание общественной роли власти проявляется в самом начале исто­рии. «Вся земля наша велика и обидна, а наряда в ней нет; да пойдете княжить и володети цамя»,—говорили новгородские послы варяж­ским князьям. За властью признаются обязанности: кияне послали Святославу (в 968 г.), требуя его возвращения для защиты, от печенегов «отчины своей»; они же требовали от Изяслава в 1067 г. продол­жения борьбы с половцами. Из этих примеров видно, что «володенье» имеет двоякую цель: частный интерес владеющих и общественный интерес подданных (оба элемента пока неразличимы в продолжение всего первого периода).

Формы верховной власти тройственны. Нормальный по­рядок решения государственных дел уясняется из следующих мест летописи: в 987 г. созвал Владимир своих бояр и старцев градских и, рассказав им о том, что говорили ему миссионеры разных рели­гий о преимуществах каждой из них, «рече: да что ума придасте? Что отвещаете? И реша бояре и старцы... послав испытай... како служат Богу, и бысть люба речъ князю и всем людям». Та­ким образом, в состав власти входят князь, боярская дума и народное собрание (вече).

Происхождение княжеской власти доисторическое: она была и в родовых союзах, и в общинных. В землях восточных славян княжеская власть существовала до прибытия Рюриковичей. Состав княжеской власти — родовой: власть принадлежит не лицу, а целому роду. Члены княжеского рода иногда  соправительствуют без раздела власти: примером из мифических  времен может служить соправительство Кия, Щека и Хорива; а из исторических — Аскольда и Дира. Родовое соправительство есть явление глубокой древнос­ти, впоследствии оно уступает место другому началу: члены кня­жеского рода делят между собой власть территориально. Из принадлежности власти целому роду следует, что опека и регенство не могли иметь применения в тогдашнем государственном праве, пока продолжается род (Олег и Ольга). Лица женского пола также участвуют в общей власти рода (Ольга). Приобретение княжеской власти совершается одновременно по наследованию и по избранию. Наследование здесь нужно понимать не в точном смысле: наследник получает власть не с момента смерти предшествующе­го князя; право на нее он приобретает с момента рождения, а дей­ствительное участие в ней — с момента совершеннолетия (Игорь при Олеге; Святослав при Ольге). Смерть предшественника открывает для другого князя лишь большую степень участия во власти. Оба вида наследования — наследование по закону и по завещанию — действуют одновременно и в равной силе, но впоследствии на­следование по обычаю (закону) берет перевес над волей завещателя. Обычный порядок наследования столов следовал порядку стар­шинства членов рода. Час­тое нарушение этого порядка в действительности не может опровер­гнуть его правомерности.

Избрание князя народом есть или самостоятельный или добавоч­ный способ передачи власти; князь избирается при прекращении или отсутствии княжеского рода. Новгородцы избирают варяжских кня­зей в 862 г.; они же просят себе князя у Святослава Киевского в 970 г., говоря: «если не пойдете к нам, то найдем князя себе». Затем избрание действует наряду с наследованием: власть нового князя освящается и укрепляется согласием народа, что было совершенно необходимо при постоянном участии населения в государственных делах.

Обыкновенно наследственность, и избрание совпадают и (до половины XII в.) не вступают в борьбу между собой. В одном и том же факте преемства можно видеть с полным правом и наследование, и избрание: когда в 1132 г. умер Мстислав Великий, сын Мономаха, и власть его перешла к брату Ярополку, то, как сказано в одной летопи­си (Ипатьевской), это произошло потому, что Мстислав «оставил кня­жение брату своему Ярополку» (т. е. завещал законному наследнику), а по словам другой летописи (Лаврентьевской), потому, что «людье кыяне послаша по нъ».

С середины XII в. такое мирное совпадение двух начал преемства нарушается во всех землях; при борьбе их фактически берет перевес начало избрания: в 1146 г. киевский князь Всеволод Ольгович желает передать власть своему брату Игорю и старается приобрести согласие киевлян, но киевляне приглашают Изяслава Мстиславича. В 1175 г. владимирцы, обижаемые своими князьями, говорят: «Мы есмы волная князи прияли к собе...». Случаи избрания князей становятся во всех русских землях весь­ма частыми: в Киеве в 1146 г. (Игоря Ольговича и Изяслава Мстисла­вича), 1150 (того же Изяслава Мстиславича), 1154 (Ростислава Мстис­лавича), 1169 (Мстислава Изяславича)ит.д.;вГаличев 1202(кн. Игоревичей), 1208 (Даниила Романовича) и т. д.; в земле Смоленской в 1175 (Мстислава Ростиславича); в земле Суздальской в 1175 (Ростиславичей), 1176 (Михаила и Всеволода Юрьевичей); в земле Полоцкой в 1151 (Ростислава Глебовича), 1158 (Рогволода Борисовича). Но начало избрания не вытесняет начала наследственности в принципе нигде, кроме Новгорода и Пскова.

Князь избирался не только всегда пожизненно (в принципе), но и с детьми, т. е. избрание нового князя каждый раз являлось как бы избранием новой династии с утверждением на будущее время наслед­ственного преемства престола и признавалось как бы явлением случайным, вызванным временной нуждой.

Кроме наследования и избрания, не было других правомерных способов приобретения княжеской власти. Добывание стола и дого­вор между князьями не могут быть признаны таковыми. Договоры между князьями утверждают лишь один из вышеуказанных способов преемства. Если князья договариваются между собой о захва­те волости третьего князя без всяких оснований, то такой договор есть лишь одно из средств незаконной узурпации.

Символами приобретения власти было посаженне князя на стол народом. Сначала это было представление нового князя народу. В 1067 г. киевляне «поставили (Всешава) посредине двора», где, веро­ятно, было возвышение, род трона. Потом подобный трон устраи­вался в «сенях»—галерее княжеского двора. В этих символах выра­зились оба способа приобретения княжеской власти: люди сажают князя на отцовском столе.

С избранием князя народом соеди­няется смещение князей, которое обычно предваряется выбором дру­гого князя и имеет вид насильственного переворота (случай в Киеве в 1067 г. при смещении князя Изяслава и в 1146 г, при смещении Иго­ря Ольговича; а также в Полоцке в 1158 г., когда, желая сменить Ро­стислава, граждане прибегают к заговору и приглашают его на вече как бы для мирного обсуждения дела. При таких способах смещения воля народа не всег­да приходила к осуществлению.

Княжеская власть есть необходимый государственного устройства всех древнерусских земель, следует признать общее воззрение древних времен, выраженное летописцем. В 970 г. пришли в Киев люди новгородс­кие, проел князя севе в говоря: «Аще не пойдете к накь, та калеземъ князя собе». Вообще в течение 460-летнего периода ни одна из русских земель (кроме малоизвестной по своему устройству — Вятки) не устраняла из состава верховной власти княжеского элемента. Кня­жеская власть необходима для внутреннего наряда (управления и суда) как сила, уравновешивающая взаимное соперничество состав­ных элементов государства, как кровных, так и территориальных.

Княжеская власть необходима для внешней защиты государст­ва. Вообще неизбежность княжеской власти видна из следующего случая: в 1140 г. Всеволод Киевский, желая наказать новгородцев, не давал им князя: «Не ходите в Новго­род, — говорил он подручным князьям, — пусть себе сидят на своей воле без князя; где хотят, там, пускай себе ищут князя». Новгородцы оставались без князя десять месяцев. «По понятиям века, казалось невозможным сидеть 6eз князя; особенно это было неудобно в то вре­мя: тут партии волновали город, там продовольствия не пускали... Новгородцы призвали себе из Суздальской земли Ростислава Юрь­евича». Пос­тоянная борьба всех земель против своих князей означает не борьбу против княжеской власти, а стремление отыскать наилучшего князя.

Первоначальная неограниченность княжеской власти возникла из прежних родовых оснований власти, а потом из тождества интересов и воли князей и народа, который мог избрать себе наилучшего князя и сместить неудачного. Такая патриархальная неограниченность не имеет ничего общего с позднейшим западноевропейским абсолютизмом.

В языческую эпоху князю принадлежала власть религиозная. В христианские времена князь является покро­вителем церкви, участвуя во всех ее главнейших действиях. Князю вручается вся государственная власть управления и суда. В 1146 г. киевляне, жалуясь на злоупотребления княжеских чиновников, требуют от князя не уступки судебной власти в свою пользу, а наобо­рот, говорят: «впредь, если кому из нас будет обида, то ты сам суди».

Князю принадлежит и власть законодательная, он обладает также военной властью. Киевский князь Изяслав Ярославич (1067 г.), не исполнивший требования народа идти против половцев, был сме­щен, как не исполнивший главного своего призвания.

Из этого последнего примера видно, что полнота власти сохра­няется лишь до тех пор, пока князь находится в согласии («одиначестве») с народом. Первоначальное слияние воли князя и воли народа не могло оставаться везде и неизменно; возможны и противоречия между ними. Это привело к необходимости определить точнее власть князя, а в Новгороде к ограничению этой власти.

Средством для этого был ряд (договор) с новым князем. Такие договоры повторялись с каждым князем, и содержание их видоизме­нялось в зависимости от обстоятельств  времени. Из единообразного повторения таких договоров вырабатывалось и об­щее их содержание, уже существенно ограничивавшее права княжес­кой власти (это, впрочем, видно лишь из новгородских договоров). Кроме договора, к ограничению власти князя повело существова­ние рядом с княжеской властью других ее форм: боярской думы и вече.

Боярской думой называется постоянный совет лучших людей (бояр) каждой земли,

 решающий (вместе с князем) ос­новные земские вопросы. Такой совет мог быть только в од-ном стар­шем городе земли. Совокупность лиц, составляющих совет, называется нередко в летописях дружиной (по отношению к князю). Владимир Мономах поучает детей каждый день ходить утром в церковь, затем, «седше думати с дружиной, или люди оправливати» (судить). Но под дружиной здесь пони­мается лишь старшая дружина, т. е. бояре.

Мнение о неопределенности и случайнос­ти состава думы не может быть принято: особого звания советни­ков князя, в которое возводились бы слу­жилые люди, входившие в состав думы, не было: дума составлялась всякий раз вновь по особому приглашению. К этому добавляют: «Можно только сказать, что эта дума по такому-то вопросу, по та­кому-то предложению князя, потому, что может быть в тот же день, по другому вопросу, князь будет совещаться с совершенно другими лицами, и будет совершенно вправе». Напротив, состав думы был очень определенный; именно первоначальный состав думы (в X в.)— двойственный; в нее входят:

• Бояре — высшие служилые люди. Всякий боярин был непремен­ным членом думы, и именно в этом состояло его боярское отличие; летопись, рассказывая о потерях, понесенных русскими в войне с половцами, восклицает: «Где бояре думающий! где мужи храборьствуюшии?». Князь не мог вместо бояр пригласить для совещания дру­гих лиц, не бояр. Хотя подобные факты случались, но современники смотрели на них как на отступления от правомерного порядка. Такие случаи составляют лишь ничтожное исключение.
• Старцы, или старейшины составляют вторую половину древней­шей думы. Это земские бояре. До прибытия варяжских дружин совет старейшин состоял только из них, как видно из летописи о земле Древлянекой при Ольге, где старейшинами града названы лучшие люди, управлявшие всей землей, и из рассказа о думе в пригороде Киевской земли — Белгороде — при Владимире Святом, где совет состоит из «старейшин градьских». Впоследствии они участвуют в думе вместе с боярами — дружинниками.

Кроме этого постоянного состава думы, в ней участвовали (не всегда) высшие духовные сановники: епископы и игумены главней­ших монастырей. В 1096 г. Особенно важное значение в совете киев­ского князя занимал митрополит (по тому влиянию, какое он мог оказать на другие русские земли.

При общем решении какого-либо вопроса князьями двух или нескольких земель происходили объединенные заседания их советов. Впрочем, на съезды князья обычно брали с собой лишь немногих (иногда по одному) советников.

Заседания совета происходили постоянно (ежедневно), как вид­но из Поучения Мономаха. Обычно заседания происходили во дворце князя. Боярская дума составляет необходимый элемент власти в каждой земле. Существует мнение о боярской думе как личном совете князя, который может обратиться к нему или не обратиться по произволу; но факты указывают на обязательность для князя совещаний с боярами — обязательность, утвердившуюся обычаем (который тогда заменял закон). Вообще тесная связь боярской думы с князем сохранялась лишь до тех пор, пока дума состояла главным образом из дружинников (дворян) князя, переезжавших с ним из одной земли в другую. С уси­лением в думе земского элемента совет бояр получает все большую самостоятельность и становится ближе к вечу, чем к князю.

Права думы уясняются фактами участия думы в решении госу­дарственных дел. А именно: Дума участвует в решении религиозных вопросов (ею при Владимире решено введение человеческих жертв, вопросы о посылке для исследования вер и о принятии христианства греческого исповеда­ния). Она участвует в решении законодательных вопросов, вопросов внутреннего государ­ственного устройства. Боярской думе принадлежит (вместе с вече) право приглашать князя и рядиться с ним. Дума по преимуществу участвует в решении вопросов внешней политики, войны и мира: до­говоры заключаются от имени князя и его «светлых бояр».

Вече как орган государственной власти есть со­брание полноправных граждан старшего города земли. Термин «вече» в памятниках применяется не к этому одному предмету: иног­да он имеет значение всякого сборища или толпы, иногда тайного совещания-заговора.

Вече имеет такое же доисторическое происхождение, как и княжеская власть и власть боярской думы. Прокопки (византийский писатель VI в.) рассказывает о славянах, что при одном выгодном для них обороте дела они сошлись почти все для обсуждения, «ибо эти народы, славяне и анты, не имеют единодержавия, но с древней­ших времен живут в народоправстве; счастливые или несчастные случаи созывают их в общее собрание». Маврикий сообщает, что в их собраниях царствуют несогласия: «cum omnes contrarie inter se sint animati neuterque alteri velit obsequi». По нашим сведениям о восточ­ных славянах, каждое отдельное племя решало свои дела. Попытки общеплеменных собраний были у оседлых наро­дов, например, поморян, но при расширении территории сохраниться не могли и уступали место собраниям старейшин из всех общин.

Вторая эпоха в развитии народных собраний относится к вре­менам историческим (IX-Х вв.), когда вече находится в процессе пе­рехода от племенного собрания к городскому; тогда для решения дел сходятся в старейший город лучшие люди всей земли и обсуждают земские вопросы в присутствии граждан этого города.

Третья эпоха вечевых собраний (XI-XIII вв.) есть эпоха полного выделения этой формы власти в самостоятельную (как собрание про­стых граждан) и полного развития ее прав. Она совпадает со време­нем окончательного установления власти старших городов. К вече этой эпохи относятся нижеследующие определения состава и прав народных собраний.

Вече как орган государственной власти состоит из граждан старшего города. Предположение об участии всех жителей земли противоречит об­ширности земель и отдаленности пригородов. То же подтвержда­ется способом (колоколом и глашатаями) и временем созыва вече­вых собраний: вече составляется или в тот же день, или на другой день после созыва.

Пригородные вече при нормальном положении дел не имеют по­литической власти (решая лишь вопросы местного управления). В тех немногих случаях; когда пригородное вече выступает в полити­ческой роли, центр верховной власти временно переносится в приго­род, и в таких вечах участвуют лучшие люди старшего города.

Вече состоит из всех граждан города. Главную массу участников веча составляют простые граждане, «люди». В городском вече участвовали и меньшие люди, черные, смерды. В вечевом собрании имеют, однако, право участвовать лишь полноправные граждане, т.е., мужи свободные, совершеннолетнне и не подчиненные семейной власти. Вече, состоящее главным образом из про­стых граждан и выделившееся из совета старейшин, есть демократическая форма власти, т.к. главная роль при решении дел принадле­жит простому народу. Однако при нормальном порядке с вечем сли­вается и боярская дума; бояре присутствуют на вече наравне с про­чими гражданами, в вече участвуют также и лица духовные: иа киевском вече в 1147 г, председательствует митрополит. В обычной обстановке, т. е. если вече составилось не для борьбы с князем, на нем присутствует также князь.

Таким образом, вече, несмотря до свой главный (простонарод­ный) состав, не есть орган власти одного (низшего) класса, а сочета­ет в себе и оба других элемента власти и есть власть общеземская. Эта форма государственной власти создана не во имя борьбы с дву­мя остальными (понятие борьбы чуждо русскому государственному праву), а для единения («одяначества»), т. е, для решения земских дел общей волей князя, бояр и народа.

Обычно собирает вече князь. Иногда народ, сам составив вече, посылает пригласить на него кня­зя (вече в Полоцке в 1158 г.). Но такие собрания составляются лишь тогда, когда готовится или совершается переворот. Способ созыва практиковался двоякий: через биричей (глашата­ев) и через колокол; последний способ (наиболее демократический, призывающий всех) утвердился в Новгороде.

По мере все большего упорядочения вечевых собраний определялось к их место. Когда князь призывал народ дня совещаний, то место таких собраний должно быть близ княжеского дворца. Столь же законным местом является и центральная святыня земли, куда народ и без того собирался периодически в большие праздники.

При постановке решений требовалось единогласие («единым ус­тами» или «едино-душно»); в действительности (фактически) под еди­ногласием скрывалось подавляющее большинство. При равном распределении партий происходит физическая борьба и повторение собраний, пока не будет достигнуто соглашение.

Вече есть необходимая составная часть общеземской власти, ибо участие народа в государственных делах в древнее вре­мя было самым непосредственным и живым. Необходимость вечевой формы видна из ее всеобщности. По приведенному выше принципиальному выражению летописи, сначала новгородцы, смольняне, полочане, киевляне и «вся власти» собираются на вече, как на думу. Согласно с этим, летописи сообщают факты вечевых собраний во всех древнерусских землях.

Права веча не могут ограничиваться каким-нибудь одним родом дел (например, законодательством): они, подобно правам князя и думы, простираются на всю сферу высших государственных дел уп­равления и суда. В сфере законодательства вечу сначала принадлежали меньшие права, чем князю и думе: в Русской Правде нет следов вечевого законодательства: но потом, именно в Новгороде и Пскове, законодательство становиться функцией только веча (см. в Псковс­кой Судной грамоте ст. 108 о порядке составления и отмены зако­нов). В сфере внешней политики и в вопросах о войне и мире вечу при­надлежат наибольшие права с древнейших времен. Этого требовала фактическая необходимость заручиться согласием населения для ве­дения войны: договор Игоря с греками в 945 г. заключен от имени «великого князя русского, и от всякогя княжья, и от всех людий русския земли». В соблюдении этого договора клялся весь народ в Кие­ве, крещеный и некрещеный. Войны с варварами ведутся иногда без предваритель­ного обсуждения на вече, но с молчаливого согласия народа (вслед­ствие полной популярности таких войн).

В сфере внутреннего государственного устройства значение веча не менее важно. В сфере судебной власти вечу первоначально принадлежало пра­во участия во всяком суде. Вечу принадлежит суд политический (над князем и посадниками). В сфере управления вече не принимает постоянного участия в ве­дении текущих дел, но оно участвует в назначении и смене чиновни­ков. В особенности активное участие принимает вече в во­енном финансовом управлении: средства для ведения войны (чрез­вычайные налоги) устанавливаются самим народом на вече.

Независимо от та­тарского ига, были уже древности внутренние причины для возвышения княжеской и боярской власти за счет вечевой в некоторых русских землях, что при-вело к раннему падению веча в этих землях. Общие же причины упадка вечевого начала заключаются в несоот­ветствии этой формы правления обширной территории государства.

                                           ДРЕВНИЙ РИМ

К середине VIII в. до н.э. римская община представляла со­бой родоплеменное объединение латинского, сабинского и эт­русского происхождения, разделенное по куриям и трибам –территориальным единицам, сложившимся естественным обра­зом. С переходом к оседлой жизни они были наделены военны­ми, политическими и религиозными функциями. В каждой ку­рии - «союзе мужей» - комплектовались пешие войска, отбира­лись всадники, взимались повинности и распределялась земель­ная собственность. Десять курий составляли одну трибу - «племя», которое выставляло центурию - отряд из ста всадников. По мнению современных исследователей, уже в правление Ромула 753 - 717 гг. до н.э.), одного из легендарных основателей и пер­вого царя Рима, насчитывалось тридцать курий и три трибы. Первичной ячейкой римской общины стали патри-архальные семьи, включавшие несколько поколений детей и внуков. Они возглавлялись отца-ми или патрициями, вели самостоятельную хозяйственную деятельность и владели земельными наделами.

К началу VI в. до н.э. патриархальные семьи были объединены в триста родов, а патриции образовали привилегирован­ное сословие, доступ в кото­рое был ограничен. Иммигранты, переселявшиеся в Рим, все те, кто не мог подтвер­дить свое происхождение из числа трехсот родов, не по­лучали полноправного граж­данства и становились пле­беями. Некоторые исключе­ния делались только для зна­ти завоеванных городов: при отказе от гражданства своей прежней общины она получала права римского народа (populus Romanus).

Управление в VIII - VI вв. до н.э. осуществлялось посредст­вом нескольких политических институтов - царя, сената и народ­ных собраний. Система власти еще сохраняла форму военной демократии, но вместе с тем выполняла отдельные государствен­ные функции. По мнению исследователей, Рим этого времени с полным основанием можно назвать архаическим царством.

Царь (rex) до установления в 509 г. до н.э. республиканско­го строя был пожизненно наделен высшей политической, воен­ной, судебной и административной властью. Он возглавлял кол­легию жрецов и формулировал законы, которые затем утверж­дались народным собранием. Как отметил немецкий историк Теодор Моммзен (1817-1903 гг.), царь в римской общине имел «совершенно такую же власть, какая принадлежала в доме отцу , семейства, и, подобно этому последнему, властвовал до конца своей жизни». Должность царя не передавалась по наследству, а была выбор­ной. Им мог стать каждый совершеннолетний римлянин. Канди­датура царя предварительно выдвигалась сенатом, а затем   утверждалась народным собранием.

Сенат (senatus) являлся советом родовых старейшин. Его численность с VIII-го по VI-й вв. до н.э. постепенно выросла от 100 до 300 человек и соответствовала общему числу римских родов. Сенат был призван сохранять устои римской общины готовил выборы нового царя, имел право кассировать решения народных собраний, разбирал судебные дела о незначительных преступлениях.

Выборные функции за сенатом утвердились, по преданию, 717 г. до н.э. после убийства родовыми старейшинами Poмула, который был обвинен в нарушении общинных порядков. Плутарх сообщает: «А чтобы в этих шатких обстоятельствах раздоры не привели государство от безначалия к полной гибели патриции... условились, что каждый из них будет по очереди облекаться знаками царского достоинства на шесть ночных и шесть дневных часов, принося установленные жертвы богам и верша суд. Это разделение обеспечивало равные преиму­щества сенаторам обоих племен (римлян и сабинов - Прим, авт.) и потому было одобрено; вместе с тем частая смена вла­стей лишала народ всяких поводов к зависти, ибо он видел, как в течение одного дня и одной ночи человек превращался из царя в простого гражданина». До вы­боров нового царя полнота власти переходила от одного сенатора к другому. Каждый из них возглавлял общину в течение не­скольких дней. Только через год после убийства Ромула народное собрание, созванное дежурным сенатором (интеррексом), утвердило царем сабинянина Нуму Помпилия. При следующих выборах эта процедура повторилась и стала в дальнейшем тра­диционной. Период междуцарствия не имел определенного ог­раничения по времени и был необходим родовым старейшинам для согласования кандидатуры нового правителя.

Остальные члены римских родов за исключением женщин, несовершеннолетних и рабов участвовали в жизни общины че­рез куриатные комиции - собрания граждан по куриям. Здесь утверждались законы, решались вопросы войны и мира, выбира­лись царь и другие должностные лица. Историки предполагают, что на куриатных комициях проводилась регистрация рожде­ний, смерти и браков граждан, оформлялся отказ от родовых святынь в связи с переходом в другой род.

Процедура принятия решений комициями в наиболее ранний период римской истории вызывает у исследователей некоторые затруднения. Существует мнение, что внутри курий подача голо­сов «за» или «против» осуществлялась посредством крика. На общем собрании каждая курия имела один голос и высказыва­лась по очереди. Если предложение председательствующего (т. е. царя) находило поддержку большинства курий, то голосование прекращалось и глашатай объявлял окончательный результат. В таком решении был отражен характерный для римской государственности принцип граж­данского равноправия. По мнению Т. Моммзена, «...у римлян закон имел иное значение, чем мы это по­нимаем, - это было не предписание, данное монархом членам общины, а договор, заключенный между руко­водящими органами государствен­ной власти путем ответа, данного на вопрос».

К концу царского периода, в начале VI в. до н.э. с разложением родового строя, обособлением сословий и имущественной дифференциацией, территориальным ростом римской общины, обострением отношений между патри­циями и плебеями потребовались изменения в системе управле­ния. Необходимые реформы провел предпоследний римский царь Сервий Туллий (579-535 гг. до н.э.). Его преобразования во многом были сходны с реформами Солона в Афинах.

Сервий Туллий разделил все мужское население общины от 18 до 60 лет (чуть более 80 тысяч человек) на две части - спо­собных и неспособных к военной службе. В основу этой рефор­мы был положен имущественный критерий. Военнообязанными считались граждане первых пяти разрядов, владевшие полным наделом, тремя четвертями, половиной, четвертью и восьмой до­лей земельного участка. Последний, непригодный к службе раз­ряд, образовали пролетарии, которые не имели никакой собственности. Подробное описание военной ре-формы оставил рим­ский историк Тит Ливий (59 г. до н.э. - 17 г. н.э.), использовав­ший в характеристике разрядов денежное выражение: «(1) Из тех, кто имел сто тысяч ассов или еще больший ценз, Сервий составил восемьдесят центурий: по сорока из старших и млад­ших возрастов; (2) все они получили название «первый раз­ряд»; старшим надлежало быть в готовности для обороны города, младшим - вести внешние войны... (3) ...Этому раз­ряду приданы были две центурии мастеров, которые несли службу без оружия: им было поручено доставлять для нужд войны осадные сооруженья. (4) Во второй разряд вошли име­ющие ценз от ста до семидесяти пяти тысяч, и из них, стар­ших и младших, были составлены двадцать центурий... (5) Для третьего разряда  Сервий определил ценз в пятьдесят тысяч; образованы те же двадцать центурий, с тем же разде­лением возрастов... (6) В четвертом разряде ценз - двадцать пять тысяч; образованы те же двадцать центурий... (7) Пя­тый разряд обширнее: образованы тридцать центурий... В том же разряде распределенные по трем центуриям запасные, горнисты и трубачи. (8) Этот класс имел ценз одиннадцать тысяч. Еще меньший ценз оставался на долю всех прочих, из которых была образована одна центурия, свободная от воин­ской службы.

Когда пешее войско было снаряжено и подразделено, Сервий составил из виднейших людей государства двенадцать всаднических центурий. (9) Еще он образовал шесть других центурий, взамен трех, учрежденных Ромулом, и под теми же освященными птицегаданием именами. Для покупки коней всадникам было дано из казны по десять тысяч ассов, а содержание этих коней было возложено на незамужних жен­щин, которым надлежало вносить по две тысячи ассов ежегодно». Таким образом, первый разряд выставлял 98 центурий (80 пехотных и 18 всаднических), второй третий и четвертый - по 20, пятый - 30 военных центурий с лег­ким и дешевым вооружением. К ним были добавлены 4 центу­рии ремесленников и музыкантов и 1 - неимущих граждан. Все вместе они составляли 193 пеших и всаднических сотни.

Деление на разряды и образование центурий усложнило по­литическую организацию римской общины. Из преобразований Сервия Туллия в военной области выросла политическая рефор­ма. Появился новый вид народных собраний с участием патри­циев и плебеев – центуриатные полиции. В середине VI в. до н.э. они стали тем органом публичной власти, у которого «испра­шивает царь одобрения перед тем, как предпринять наступатель­ную войну». Значение центуриатных комиций постепенно росло. Со вре­менем они стали принимать решения не только о войне или мире, но и избирать должностных лиц, утверждать законы.

На центуриатных собраниях действовала иная процедура го­лосования, чем на куриатных. По свидетельству Тита Ливия: «(10) ...не поголовно, не всем без разбора (как то повелось от Ромула и сохранялось при прочих царях) было дано рав­ное право голоса и не все голоса имели равную силу, но были установлены степени, чтобы и никто не казался исключен­ным из голосованья, и вся сила находилась бы у виднейших людей государства. (11) А именно: первыми приглашали к голосованию всадников, затем восемьдесят пехотных центу­рий первого разряда; если мнения расходились, что случа­лось редко, приглашали голосовать центурии второго разря­да; но до самых низких не доходило почти никогда». Такая практика не только удовлетворила поли­тические интересы патрицианского сословия, но и привлекла всех состоятельных граждан к управлению общиной. Демократический ха­рактер политической рефор­мы Сервия Туллия и ее зна­чение в развитии республи­канских государственных институтов был отмечен из­вестным политиком I в. до н.э. Марком Туллием Цице­роном:   «... в каждой цен­турии из тех 96 состояло, на основании ценза, боль­ше людей, чем во всем пер­вом разряде. Таким обра­зом, с одной стороны ни кто не лишался права голоса; с другой, при голосовании наиболее влиятельными были те, кто был наиболее заинтере­сован в том, чтобы государство было в наилучшем состоя­нии». По мнению современного исследова­теля, римская официальная традиция связывала с введением ценза «возможность выдвинуться не ввиду знатности рода, а благода­ря способностям, инициативности и т.п. качествам, которые мог­ли обеспечить человеку удачу и продвижение» .

Помимо военной реформы, Сервию Туллию принадлежит еще одно преобразование. Трибы стали своеобразными администра­тивно-территориальными единицами и окончательно вытеснили родоплеменное устройство общины. По ним производился на­бор войск и взимались налоги. К 495 г. до н.э. внутри оборони­тельных стен Рима насчитывалось 4 городских, а за их предела­ми - 16 сельских триб. После 241 г. до н.э. число триб увеличи­лось до 35 (4 городских и 31 сельская). Введение территориаль­ного деления позволило государству периодически проводить перепись граждан, установить более строгий контроль над их имуществом и земельной собственностью.

Преобразования Сервия Туллия существенно подорвали ро­довые отношения внутри общины, усилили имущественную диф­ференциацию в патрицианском и плебейском сословиях. Благо­даря им были созданы предпосылки для формирования граж­данского коллектива и органов публичной власти. Дальнейшая трансформация римской общины и ее правовых институтов свя­зана с упразднением царской власти и установлением республи­канских порядков.

3. 3  Расхождения и противоречия договорной теории происхождения государства.

            Для одних сторонников договорной теории естественное состояние- это фактический мир неограниченной личной свободы, переходящей в анархию, когда каждый «имеет право на все» (Т. Гоббс.). Но когда это право в силу глубокого эгоизма человека, его природной алчности, страха, честолюбия и жадности реализуется не иначе как путём реализации принципа, согласно которому в обществе с фатальной неизбежностью идёт «война всех против всех», «человек человеку- волк».

            Для других же сторонников договорной теории естественное состояние отдельного человека и всего общества ассоциируется с мирной первобытной идиллией, с царством полной свободы, равенства и независимости людей друг от друга. Естественное состояние, писал в связи с этим  Дж.  Локк  (1632- 1704), имеет закон природы , которым оно управляется и который обязателен для каждого. Этим законом является разум, который учит всех людей, «которые пожелают с ним считаться, что, поскольку ни один из них не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности другого». И далее: «Состояние свободы- это состояние своеволия. Хотя каждый человек в этом состоянии обладает неограниченной свободой распоряжаться своей личностью и собственностью, у него нет свободы, уничтожать себя или хотя бы какое- либо существо, находящееся в его владении, «за исключением тех случаев, когда это необходимо для более благородного использования, чем простое его сохранение»          

            Расхождение взглядов авторов – сторонников договорной теории имеет место и в других случаях. Например, в отношении института абсолютной монархии, его место и роли в обществе, а так же в защите позитивных и естественных прав граждан или подданных – участников договорных отношений. Т. Гоббс, например, рассматривал этот институт как «абсолютную власть государства», в качестве важного гаранта мира и средства реализации естественных прав. Абсолютная власть государства, по его мнению, необходимо для защиты прав и свобод личности, избавления людей от страха быть постоянно незащищенными от постоянной угрозы насильственной смерти,  наконец, от ужаса «Войны всех против всех».

            Совсем иную позицию по отношению к абсолютной монархии занимал Дж. Локк. Развивая договорную теорию вслед за Гоббсом и затрагивая вопроса места и роли абсолютной монархии в обществе, он в полнее определенно и осознанно выступал против данного института. Совершенно очевидно, писал Локк, что «абсолютная монархия, которую некоторые считают единственной формой правления в мире», на самом деле не совместима с гражданским обществом и, следовательно, не может быть вообще с формой гражданского правления.

            Чтобы обеспечить права и свободы людей, гарантировать их безопасное существование, государство должно быть не чем иным, как только добровольным объединение людей в единое «политическое общество», объединением которое должно создаваться и функционировать не иначе, как только на основе и посредством «одного лишь согласия». Именно это и есть «весь тот договор, который существует или должен существовать между личностями, вступающими в государство или его создающими».

            Локк писал что «абсолютные монархи всего лишь люди», и если государственное правление должно быть средством, избавляющим от тех зол, которые неизбежно возникают, тогда люди оказываются судьями в своих собственных делах, и естественное состояние, поэтому нетерпимо. Но что же это за правление и насколько оно лучше естественного состояния, когда «один человек, повелевая множеством людей, волен быть судьей в своем собственном деле и может поступать в отношении всех своих подданных как ему заблагорассудиться». Причем никто не имеет не малейшего права при этом ставить под сомнение его правоту или проверять тех, кто осуществляет его прихоть.

            Наряду с названными противоречиями во взглядах и разночтениями в понимании авторами- сторонниками договорной теории различных её постулатов и положений существует не мало и других расхождений. Они касаются не только природы и порядка возникновения государства, а вместе с ним и права, но и их сущности, содержания, форм организации, назначения.

            Из этого следует, что договорную теорию, так же как теорию естественного права и некоторые другие теории происхождения государства и права, следует рассматривать не как нечто органически целое и неделимое, а как совокупность в основе своей сходных между собой, но вместе с тем отличающихся друг от друга по ряду параметров концепций.   

            В настоящее время роль договорной теории, по сравнению с периодом её наибольшего развития, во много крат уменьшилась. Соответственно значительно сократилась и сфера ее распространения. Из некогда весьма популярной, теоретически и практически важной, широко распространенной концепции она превратилась по существу лишь в исторически и академически значимую теорию.

            Это, однако, не означает, что отдельные её положения не могут выполнять и поныне определенную идеологическую  и политико-практическую роль. Речь идёт, в частности, о положениях, касающихся мер, принимаемых в обществе и государстве против узурпации власти одним лицом или группой лиц; права граждан не только на сопротивление, но и на свержение насильственным путём власти политического закона; равенства прав и свобод граждан, их реальности и гарантированности и др.  

аыаываыва

Заключение.

            Происхождение государства – представляется мне одним из самых интересных и познавательных вопросов, изучаемых наукой теория государства и права. Теория государства и права является по своей структуре исторической
наукой - она систематизирует знания, связанные с историческими
особенностями развития государства и права на различных этапах
общественного развития, изучает наиболее известные мысли, теории
связанные с государством и правом.
            При рассмотрении данного вопроса, я обратил внимание на то, что споры
среди теоретиков, главным образом, ведутся вокруг причин, характера и
условий возникновения государства, так как в отличие от таких
исторических фактов как то, например, что первой государственной
системой в Древней Греции, Риме, Египте было рабовладельческое
государство, а на территории Германии, России, Польши и других стран
изначально были феодальные государства, здесь нельзя установить что-либо
конкретно, поскольку ни одна из теорий, не имеет своего чёткого
доказательства, равно как и опровержения.
            Рассматривая тему происхождение государства в общем и целом, можно
задуматься и над таким вопросом: - а была ли неизбежность возникновения
государства? Ответ на этот вопрос однозначен – да, его зарождение было
результатом исторического развития общества. При появлении частной
собственности и развитии экономических отношений появляются и
противоборствующие классы, а следовательно появляется необходимость в
публичной – государственной власти, способной регулировать общественные
отношения. С появлением такой власти и других условий, которые
рассматривались выше, неизбежно образуется государство.

Договорная  теория происхождения государства и теория насилия являются
на мой взгляд одними из основных и, наиболее актуальными в настоящее
время, так как они содержат в себе наиболее здравый и правдоподобный
смысл. Они имеют, с моей точки зрения, более правдоподобный характер, в
отличие от таких теорий как теологическая и органическая, которые, как
я считаю, можно рассматривать только как красивые истории или сказки.
Возможно, рождённая во времена могущества духовенства, теологическая
теория и имела своё место, но сейчас, особенно в России после семидесяти
лет воинствующего атеизма, она потеряла свою силу и актуальность

            Однако, подавляющее большинство фактов исторического развития человечества доказывает следующее: невозможно четко и однозначно остановиться на  какой-либо одной теории возникновения государства. Все исторические примеры, приведенные выше, говорят только о том, что возникновение государств на основе договора возможно и было реализовано, в некоторых исторических условиях и, чаще всего, благодаря благоприятному стечению обстоятельств, и ни в коей мере не отвергают других причин возникновения государств (которые, кстати говоря, также имеют исторические примеры, подтверждающие их правоту).

Список литературы:

1.     Марченко М. Н. Теория государства и права – 2-е изд.

2.     Венгеров А. Б. Теория государства и права – М., 1998 г.

3.     Гоббс Т.  Левиафан. Избранные произведения: В 2 т.- М., 1991. Т. 2.

4.     Теория государства и права / Под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. –М., 2000.

5.     Гумплович Л. Общее учение о государстве. СПб., 1910

.     6.   Лазарев В. В. Общая теория государства и права. М., 1996

7.     Цицерон Марк Туллий. Диалоги: О государстве. О за­конах. - М., 1994

8.     Штаерман Е.М. Культура древнего Рима. Т. I. M., 1985

.     9.   Костомаров. «Севернорусское народоправие». М.,1915

10. Черниловский З.М. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права.М.,1996

11. Личный конспект Т. Г.П .

12       Хропанюк В.Н. Теория государства и права: хрестоматия. – М., 1998, с. 119.

13       К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные сочинения в 9 томах

14       Шапсугов Д.Ю. Теория государства и права. – 2001. ч. 2.

15       Новгородцев П. И. Историческая школа юристов.- СПб.,1999.

Страницы: 1, 2