Эрос как страсть

особый качественный характер. Отделением либидозной психической энергии от

другой мы высказываем наше предположение, что сексуальные процессы

организма отличаются от процессов питания организма особым химизмом. Анализ

перверсий и психоневрозов убедил нас в том, что сексуальное возбуждение

возникает не только из так называемых половых частей, но из всех органов

тела. У нас, таким образом, возникает представление об определенном

количестве либидо, психически выраженное, как мы говорили, «Я - либидо»

(Ich-libido), продукция которого, увеличение или уменьшение, распределение

и сдвиг, должна дать нам возможность объяснить наблюдаемые психосексуальные

феномены. Но аналитическое исследование этого «Я - либидо» становится

доступным только тогда, когда это либидо нашло психическое применение,

чтобы вступить в связь с сексуальными объектами, т. е. превратиться в

«объект-либидо». Мы видим тогда, как либидо концентрируется на объектах,

фиксируется на них или оставляет эти объекты, переходит от них к другим и,

исходя из этого, направляет сексуальную деятельность индивида, которая

ведет к удовлетворению, т. е. частичному, временному потуханию либидо.

Психоанализ так называемых неврозов перенесения (истерия, невроз

навязчивости) дает нам возможность убедиться в этом.

Относительно судеб «объект-либидо» мы можем еще сказать, что, будучи

отнятым у объектов, оно остается витающим в состоянии напряжения и,

наконец, возвращается к «Я», так что оно снова становится «Я - либидо». «Я

- либидо» в противоположность «объект-либидо» мы называем также

нарциссинеским либидо, и у нас образуется представление об отношении обеих

форм либидо. Нарциссическое, или «Я - либидо», кажется нам большим

резервуаром, из которого высылаются привязанности к объектам и в который

они снова возвращаются; нарциссическая привязанность либидо к «Я» кажется

состоянием, осуществленным в первом детстве, только прикрытым благодаря

поздним его отросткам, но в сущности оставшимся неизменным за их спиной.

Вопрос 13: Сексуальная революция

После второй мировой войны западное общество стало постепенно

превращаться в потребительское. Сказались результаты научно-технического

прогресса. Накопленное богатство, естественно, меняло ценностные ориентации

людей. Прежняя протестантская этика, предписывающая людям воздержание,

самоограничение, утрачивала популярность. Недавний производитель оказывался

одновременно и потребителем. Обнаружился невиданный запрос на

гедонистические установки. В этих условиях и разразилась так называемая

сексуальная революция, которая отвергла пуританские взгляды на эрос.

Нынешняя сексуальная революция началась в Америке, потом перекинулась в

Европу. Своего предельного пика она достигла в Швеции. Недаром русские

школьники написали в молодежную газету восторженное письмо о шведском

семейном стереотипе. Они, мол, уже изведали его прелести и призывают

взрослых последовать их примеру. Но вот парадокс. Когда Швеция превратилась

в потребительский рай, она неожиданно поразила мир самой высокой

статистикой самоубийств. Многие, обретя безграничное счастье, покончили с

собой...

Пошла на спад волна секса... Революция полов, взбудоражив сдержанных

северян, обнаружила вдруг острую тоску по обыкновенной любви. С ухаживанием

и цветами. С застенчивостью и добровольно принимаемыми ограничениями. С

преклонением и любовными ласками вместо демонстрации технических приемов.

Да что Швеция! Аналогичные процессы происходят сейчас во многих западных

странах. (Гуревич П. С.)

Р. Мэй из книги «Любовь и воля»

Я считаю, что нынешнее пуританство состоит из трех элементов. Первый

элемент — отчуждение от тела. Второй — отделение эмоции от разума. Третий —

использование тела как машины.

Новое пуританство считает слабое здоровье синонимом греха. Когда-то

грехом считалось удовлетворение своих сексуальных желаний; теперь грех —

это неполное сексуальное самовыражение. Современный пуританин считает, что

не выражать свое либидо аморально. По обе стороны океана дела обстоят

следующим образом: "Вряд ли можно найти более угнетающее зрелище, — пишет

лондонская Times Literary Supplement, — чем прогрессивный интеллектуал,

готовый лечь с кем-нибудь в постель из чувства нравственного долга... Самым

великодушным пуританином в мире является человек, проповедующий спасение

посредством правильно направленной страсти..." Раньше женщина чувствовала

себя грешницей, когда оказывалась в постели с мужчиной; теперь она

чувствует себя виновато, если после определенного количества свиданий она

все еще удерживается от этого; ее грех состоит в "подавлении своих эмоций",

в отказе "дать". И партнер, который всегда является вполне просвещенной

личностью (или, по крайней мере, притворяется таковой), ни за что не желает

смягчить это ее ощущение вины и откровенно сердится на нее (если бы она

могла ему достойно возразить, то ей было бы гораздо проще справиться с этим

конфликтом). Но при этом партнер великодушно остается рядом с ней и с

каждым свиданием он готов бескорыстно помочь ей освободиться от своего

греха. И в этом случае, ее "нет", разумеется, только усиливает ее ощущение

вины.

Все это, разумеется, означает, что люди не только обязаны учиться

исполнению своей сексуальной партии, но в то же самое время, должны быть

готовы исполнять ее, не поддаваясь страсти и не принимая на себя всякие

неуместные обязательства — последнее может быть истолковано как нездоровая

претензия к партнеру. В викторианскую эпоху человек искал любви без секса;

современный человек ищет секса без любви.

Однажды я развлечения ради набросал импрессионистский эскиз отношения

современной просвещенной личности к сексу и любви. Мне хотелось поделиться

с читателем своим представлением о том, кого я считаю "новым снобом".

"Новый сноб кастрирован не обществом. Подобно Оригену, он сам себя

кастрировал. Секс и тело являются для него уже не чем-то само собой

разумеющимся, а орудиями, которые нужно оттачивать, подобно тому, как

телеведущий оттачивает свой голос. Новый сноб выражает свою страсть в

страстном поклонении нравственному принципу отказа от любой страсти, любви

ко всем и каждому, которая тем самым теряет силу для кого бы то ни было. Он

смертельно боится необузданных страстей, а уздой для них становится именно

теория полного самовыражения. Проповедуемая им догма свободы — это его

орудие подавления; а его принцип полного либидозного здоровья, полного

сексуального удовлетворения — это его отрицание эроса. Старый пуританин

боролся с сексом и при этом был человеком страсти; наш новый пуританин

борется со страстью и при этом является человеком секса. Его целью является

укрощение тела, превращение природы в своего раба. Исповедуемый новым

снобом железный принцип полной свободы — это вовсе не свобода, а новая

смирительная рубашка. Он поступает так только потому, что боится своего

тела и дремлющей в его природе страсти, боится примитивных желаний и своей

способности к воспроизводству. Это современный бэконианец, стремящийся

покорить природу, умножить свои знания с целью упрочения своей власти. И

именно с помощью полного самовыражения вы получаете власть над половым

влечением (так рабов заставляли работать до изнеможения, чтобы у них не

было сил даже думать о бунте). Для нас секс становится таким же орудием,

каким для пещерного человека были лук и стрелы, палица или топор. Секс —

новое орудие, Machina Ultima'",

Вильгельм Райх из книги «Сексуальная революция»

Целью сексуальной реформы является устранение недостатков сексуального

общественного бытия, коренящихся, в конечном счете, в способе

экономического существования и проявляющихся в духовной жизни членов

общества. В авторитарном обществе в связи с экономическими и

идеологическими конфликтами нарастают противоречия между действующей

моралью, навязываемой господствующими классами всему обществу в интересах

сохранения и укрепления их власти, и естественными сексуальными

потребностями в определенный момент. Такое нарастание противоречий доходит

до степени кризиса, неразрешимого в рамках существующего общества. Но

никогда еще в истории человечества это противоречие не приводило к столь

острым, объективно жестоким последствиям, выливающимся даже в убийства, как

на протяжении последних 30 лет. Поэтому никогда ранее не было написано

столь много, не шли столь бурные дискуссии по половым вопросам, как ныне, и

никогда также не уводили все стремления настолько далеко по ложному пути,

как теперь, в "век техники и науки".

Такая ситуация лишь кажется парадоксальной. Противоречие между

бедственным положением в сексуальной сфере, разлагающим образом,

воздействующим на половую жизнь, и гигантским прогрессом сексуальной науки

оказывается подобием другого противоречия — между экономической нищетой

трудящихся масс и выдающимися техническими достижениями нашего времени.

Ситуация, когда в век осуществления асептических операций и хирургического

искусства, достигшего в Германии совершенства, с 1920 по 1932 гг. ежегодно

умирали от последствий аборта около 20 тыс. женщин, а 75 тыс. каждый год

тяжело заболевали от последствий прерывания беременности, лишь кажется

абсурдной — точно так же, как и такая, когда с прогрессом рационализации

производства в 1930—1933 гг. все больше промышленных рабочих становились

безработными и обреченными вместе со своими семьями на физическую и

моральную гибель. Это противоречие, которое никак нельзя назвать абсурдным,

делается вполне рациональным, если не рассматривать его независимо от

экономической и общественной структуры, в которой оно возникло. Нам также

следует показать, что как факт сексуального убожества, так и неразрешимость

проблемы пола неотделимы от общественного строя, которому они обязаны своим

возникновением.

В рамки культурно-политического противоборства вписываются и стремления

к сексуальной реформе. Например, либерал Норман Хэйр, выступая за

сексуальную реформу, борется только против определенного недостатка

общества, не желая посягать на сам характер этого общества. Пацифистски

настроенный социалист, "реформист" предполагает, осуществив реформу,

сделать несколько шагов в направлении социалистического преобразования

существующего общества. Он пытается повернуть в обратном направлении ход

развития, начав с изменения экономической структуры.

Несмотря на сколь угодно деловую аргументацию с нашей стороны, человек,

занимающий позицию моралиста, никогда не поймет, что сексуальные бедствия

являются одним из признаков защищаемой им принудительной морали. Он видит

причины такого состояния или в греховности человека или в таинственной

"Ананке" (гр. — внеземное принуждение; судьба. — Прим. пер.) или в не менее

таинственной воле к страданию, а то и верит, что сексуальные бедствия столь

велики из-за пренебрежения к тем требованиям аскетизма и моногамии, которые

он выдвигает. Но мы не хотим считать его способным на признание своей доли

вины в процессе возникновения того, что он, — поверим ему в этом! —

преисполнясь сострадания, хочет устранить с помощью реформ. Последствия

такого вывода могли бы при определенных условиях потрясти тот экономический

базис, основываясь на котором, он хотел бы осуществить свою реформу. Такой

моралист еще не понял, что фашист любого типа не намерен шутить серьезными

вещами и, не колеблясь, прикажет заменить либерального пацифиста палачом,

когда речь пойдет о его, фашиста, существовании.

Приверженцы сексуальной реформы на протяжении многих десятилетий

пытаются смягчить тяжелое положение в этой сфере. В центре внимания

общественности постоянно находятся такие проблемы, как проституция,

венерические заболевания, сексуальные бедствия, прерывание беременности и

убийства на сексуальной почве, а также неврозы. Ни одна из принятых мер не

смогла каким-либо образом улучшить нынешнее преимущественно бедственное

положение сексуальной сфере, более того, предложения по осуществлению

сексуальной реформы все еще отстают от действительных изменений в

отношениях между полами.

Снижение числа заключаемых браков, возрастание числа разводов и

нарушений супружеской верности делают настоятельно необходимой дискуссию о

реформе брака. Внебрачные половые контакты завоевывают все большее

признание вопреки воззрениям представителей сексуальной науки,

ориентирующихся на этические ценности. В то время как сторонники

сексуальной реформы все еще бьются над вопросами о том, не стоит ли

продлить воздержание в период полового созревания до возраста старше

двадцати и не надо ли признать онанизм естественным явлением, фактом по

вседневной жизни становится начало половой жизни у большей части молодежи в

возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет. В то время как приверженцы

сексуальной реформы продолжают ломать голову над вопросом о том, не следует

ли наряду с медицинскими показаниями к прерыванию беременности признать и

социальные, "криминальный" аборт и половые сношения с предохранением

становятся, все более популярными. Это отставание реформаторских

стремлений, а также тот факт, что конкретные энергичные изменения в половой

жизни далеко обогнали усилия пропагандистов сексуальной реформы, едва ли

достойные упоминания, ясно свидетельствуют о том, что во внутренней сути

реформаторских стремлений что-то несостоятельно, что внутреннее

противоречие, подобно тормозному устройству, препятствует каждому движению

и обрекает эти стремления на безрезультатность.

Эрих Фромм из книги «Искусство любить»

В годы после нерпой мировой воины этому предшествовало понятие любви,

где в основу удовлетворительных любовных отношении и в особенности

счастливого брака было положено обоюдное сексуальное удовлетворение. Были

убеждены, что причины множества несчастливых браков надо искать в том, что

партнеры и (факс не достигали „сексуального соответствия"; причину этой

беды видели в незнании „правильного" сексуального поведения, то есть, в

незнании сексуальной техники одним или обоими партнерами. Чтобы „излечить"

эту беду и помочь неудачливым парам, которые не смогли любить друг друга,

многие книги давали инструкции и советы относительно правильного

сексуального поведения и обещали, скрыто или явно, что тогда наступит

счастье и любовь. Основополагающая идея состояла в том, что любовь дитя

сексуального наслаждения, и если два человека научатся сексуально

удовлетворять друг друга, то они будут любить друг друга. В соответствии с

общей иллюзией времени, считалось, что использование правильной техники это

решение не только технических проблем индустриального производства, но

также и всех человеческих Проблем. Игнорировался тог факт, что истина прямо

противоположна этому основополагающему предположению. Любовь не является

результатом адекватного сексуального удовлетворения, сексуальное счастье –

даже знание так называемой сексуальной техники - это результат любви. Если

бы этот тезис нуждался в ином, кроме повседневного наблюдение

доказательстве, то такое доказательство можно найти в обширном материале

психоаналитических данных. Изучение наиболее часто встречающихся

сексуальных проблем - фригидность у женщин и более или менее острые формы

психической импотенции у мужчин - показывает, что причина здесь не в

отсутствии знания правильной техники, а в торможениях, производящих эту

неспособность любить. Страх или ненависть к другому полу служат причиной

тех трудностей, которые мешают человеку отдаваться полностью, действовать

стихийно, непосредственно и просто довериться сексуальному партнеру в

физической близости. Если человек с сексуальными торможениями сможет

избавиться от страха или ненависти и обретет способность любить, исчезнут и

ее или его сексуальные проблемы. Если нет, то не поможет и знание

сексуальной техники.

Вопрос 14: Романтическая любовь

А у нас? Конечно, мы переживаем прилив запоздалой моды на секс.

Буревестники сексуальной революции реют едва ли не на каждом углу.

Гласность, как подметил один из публицистов, сделала открытыми все зоны —

от исправительно-трудовых до эрогенных. Можно, например, купить по сходной

коммерческой цене древние китайские трактаты об «искусстве спальни» или

индийскую «Камасутру». Издатели добросовестно освобождают изложение от

философских размышлений, от поэзии и романтизма.

Но и романтика чувств, судя по всему, нам не чужда. Никакая сексуальная

революция не способна истребить поэзию лирических переживаний. Ведь не

оставила же равнодушными наших соотечественников романтическая история

Кончиты, ее любви к русскому путешественнику Николаю Резанову, воссозданная

в рок-опере Алексея Рыбникова «Юнона и Авось»! Разве нас не волнуют

внезапно вспыхнувшее чувство, слезы радости, разлуки и встречи? Не трогает

верность единственному избраннику, потупленный взор, стыдливый румянец?

Во время Великой Отечественной войны известная актриса Зоя Федорова

влюбилась в американца Джексона Роджера Тейта. Это чувство было насильно

загублено... В счастливые

дни своего романа влюбленные условились: если у них родится дочь,

назвать ее Викторией. Много лет спустя в Америке знакомая позвонила Тейту:

«Значит ли что-нибудь для вас имя Зоя?» И вот строчки из воспоминаний

Виктории Федоровой: «...Была долгая пауза, и папа сказал: «Все». И в первый

раз она сказала: «А знаете ли вы, что у вас есть дочь в Советском Союзе?» И

он спросил: «Ее зовут Виктория?» Она сказала: «Да!» И он начал плакать и

сказал: «Я вам перезвоню...»

Спросим вслед за Эрихом Фроммом: много ли вы знаете по-настоящему

любящих людей? (Гуревич П. С.)

Изард К. Э. из книги «Психология эмоций»

Некоторые исследователи, изучая романтическую любовь, концентрировали

свое внимание на изучении страсти и сексуального возбуждения (Hatfield,

Schmitz, Cornelius, Rapson, 1988). Однако сексуальное влечение хотя и

важный, но не единственный компонент романтической любви. Для полноты

картины, рассуждая о романтической любви, нам стоило бы рассмотреть весь

комплекс эмоций, задействованных в этом феномене, и оценить, какое влияние

эти эмоции и сексуальное возбуждение оказывают на мышление и поведение

человека. В ближайшие годы вряд ли появится полное и всеобъемлющее научное

описание романтической любви. Пример из реальной жизни — история любви

Джона Генри Клибурна, описанная, им в своем дневнике, — может облегчить

понимание проблемы.

Девушка, которая завладела моим сердцем, казалась мне самой красивой

девушкой в мире. Она была высокой и стройной, и это придавало ее красоте

особый шарм. Улыбка возникала на ее лице легко, она ослепляла, излучала

тепло и обаяние. Это случилось больше сорока лет тому назад, но я до сих

пор живо помню нашу первую встречу.

Я никогда не забуду, как я впервые поцеловал ее. Мне тогда было 19, а

ей 16 лет. Был дивный теплый вечер, мы прогуливались вдоль Миссисипи,

держась за руки. Но как изумительно пел пересмешник, как благоухала

магнолия! В какой-то момент мы остановились под деревом пекан и замерли. Мы

оказались совсем рядом, я был настолько поглощен очарованием этого

мгновения, ее волшебной близостью, что ощущал себя на седьмом небе. Ее

красота и обаяние казались мне настолько невозможными, удовольствия,

которые они обещали, столь несбыточными, что у меня и в мыслях не было

посягнуть на них иначе, как в мечтах. И все же это случилось — я поцеловал

ее. Ее губы были теплыми и мягкими, как этот дивный летний вечер, я ощутил

их чувственный ответ, и земля поплыла под моими ногами. Магнолии и пекан

шевельнулись и сгинули, а облака в неверном лунном свете двинулись к нам.

Но еще через мгновение она улыбнулась, и все встало на свои места. Ландшафт

вновь обрел реальность, и начался наш роман, который длится всю нашу жизнь.

Вряд ли кому под силу произвести хоть сколько-нибудь достоверный анализ

тех сил, что переворачивают мир в волшебные моменты любви. Я же попытаюсь

назвать некоторые из них. Это было любопытство, очень мощное, доходящее до

возбуждения. И, конечно же, было сексуальное влечение, в этом не приходится

сомневаться. Оно подхлестывало мое возбуждение, но не оно было ему

причиной, по крайней мере, оно не было единственной причиной. Быть рядом с

этой чудесной девушкой значило для меня гораздо больше, чем возможность

сексуального удовлетворения. В тот момент я не мог рассуждать в

соответствии со стандартами строгой логики, но мне кажется, у меня было

интуитивное предощущение того, что нам предстоит пережить и прочувствовать

вместе — неповторимый опыт сочувствия, совместного постижения мира,

семейного сожительства, рождения детей, дружбы и нужды друг в друге. А

может быть, я думаю так теперь, с высоты прожитых лет. Сексуальное влечение

пронизывало теплый воздух и лунный свет, струящиеся с ночного неба над

Миссисипи.

В то время я уже изучал биологию, психологию и социологию брака и

семьи, и все же не мог даже представить себе все те испытания, через

которые нам пришлось пройти в первые 10-15 лет нашей совместной жизни, пока

мы заканчивали учебу, искали свое место в жизни, растили детей. Теперь-то я

понимаю, что мне крупно повезло, ибо я до сих пор люблю и наслаждаюсь

любовью, которая от времени и испытаний только набрала сил.

В тот вечер мы также испытали, огромную радость. Нам было радостно быть

вместе. Казалось, каждый из нас поощрял другого к улыбкам и смеху.

Невозможно измерить ту радость, которую мы дарили друг другу. Потом

было много медлительных прогулок рука об руку. Потом были годы

студенчества, встреча после войны, рождение детей, наш первый настоящий дом

после нескольких лет скитаний с квартиры на квартиру, год в Париже,

гордость за достижения детей, полгода в Москве, месяц в горах, путешествие

по Китаю и множество тихих, спокойных вечеров дома — в кабинете или перед

камином.

Но можно ли сказать, что мы всегда искрились радостью и весельем? Нет.

Конечно же, нет. Разумеется, мы любили друг друга, и любовь дарила нам

восторг, возбуждение и радость. Некогда имеешь дело с любовью, а ведь

любовь — это всегда отношения между двумя людьми, то невозможно исключить

возможность пробуждения любых эмоций, на которые только способен человек. В

мире нет человека, к которому я испытывал бы такую же нежность и любовь,

какие я испытываю к моей жене, но, пожалуй, никто не сможет вызвать во мне

такое же раздражение и злость, какие подчас вызывает она. Когда мы вступали

в брак, мы понимали, что чем-то не схожи между собой, но все различия

казались нам ничтожными по сравнению с силой нашей любви. Мы по-разному

распоряжались временем, у нас были разные вкусы, разный темперамент, разные

интересы.

Я — ученый, и мое поведение, по крайней мере, до некоторой степени,

определяется научным мировоззрением и отношением к жизни. Барбреллен —

человек театра, актриса и распорядитель с душой художника. Я поясню свою

мысль. Барбреллен все постигает интуитивно и мгновенно. Мне потребовалось

очень много времени, чтобы понять, каким образом ей удается так мгновенно

улавливать суть вещей, определять, что это «отменно», а это «никуда не

годится». Теперь мы смеемся над нашими различиями, мы чаще находим их

забавными, нежели ссоримся из-за них. Но сколько раз они становились

поводом для самого пылкого гнева!

Бывали моменты, когда наша любовь становилась для меня источником

страха. Это случалось тогда, когда мне казалось, что любовь кончилась или

что я могу потерять ее. Конечно, такое бывало нечасто, но мой страх был

вполне осязаем.

Если ревность рождается в детстве, то наибольшей силы она достигает в

отношениях романтической любви. Впервые ревность приходит к ребенку, когда

он чувствует, что может лишиться внимания и любви матери. Боязнь утраты

любви, помноженная на страсть романтического чувства, приобретает особую

силу. Ревность включает в себя эмоции гнева и страха. Гнев порождается

мыслью о том, что вами пренебрегли, что вас предали. Возможность потерять

любимого человека, его любовь, а вместе с нею и уважение к себе вызывает

страх.

Наверное, размышляя о феномене любви, полезно вспомнить о проведенном

нами различии между любовными переживаниями и любовными отношениями.

Любовные переживания всегда сопряжены с эмоциями радости и интереса.

Напротив, в любовных отношениях может быть задействован весь спектр эмоций,

но длительными бывают только такие отношения, которые включают в себя

глубокую заинтересованность любящих людей друг в друге, гордость за

достижения друг друга и радость от совместного бытия.

ВИДЫ ЛЮБВИ

В художественной и научной литературе было немало попыток раскрыть

разные формы любви, особенности этого всеобъемлющего чувства. Многолика

земная любовь. Французский писатель Стендаль обратил внимание на то, что

Эрос имеет множество оттенков. Он даже пытался выделить четыре рода любви.

Первая в его классификации — любовь-страсть. В качестве примера он называет

трагическую историю любви французского философа XII в. Пьера Абеляра к

Элоизе, которая закончилась их уходом в монастырь.

Другой вид любви — влечение. Примеры этого чувства Стендаль находит в

мемуарах и романах XVIII века. Физическую любовь он рассматривает особо.

Всем знакома любовь, рассуждает он, которая проявляется в том, чтобы

подстеречь на охоте красивую и свежую крестьянку, убегающую в лес. Таков

третий род любви. Наконец, еще одна разновидность чувства, по Стендалю, —

любовь-тщеславие.

Вопрос 15: Братская любовь

Существуют и иные подходы к типологии любви как глубинного чувства.

Вот, скажем, братская любовь. Это, согласно Э.Фромму, фундаментальный тип

любви, лежащий в основе всех ее типов. Под братской любовью понимается

чувство ответственности, заботы, уважения, знание другого человека, желание

помочь ему. Именно о такой любви говорится в Библии: «Возлюби ближнего

твоего, как самого себя». Братская любовь — это любовь ко всем людям.

Именно это отсутствие исключительности — ее характерная черта.

Любовь к слабому, любовь к бедняку и чужестранцу — это начало братской

любви. Любить собственную плоть и кровь — не бог весть какое достижение.

Животное тоже любит своих детенышей и заботится о них. Беспомощный любит

своего хозяина, потому что от него зависит его жизнь. Ребенок любит своих

родителей, потому что они ему нужны. Однако истинная любовь начинает

раскрываться по отношению к тем, кто не служит никакой цели. (Гуревич П.

С.)

Эрих Фромм из книги «Искусство любить»

Наиболее фундаментальный вид любви, составляющий основу всех типов

любви, это братская любовь. Под ней я разумею ответственность, заботу,

уважение, знание какого-либо другого человеческого существа, желание

продлить его жизнь. Об этом виде любви идет речь в Библии, когда говорится:

„возлюби ближнего своего, как самого себя". Братская любовь это любовь ко

всем человеческим существам; ее характеризует полное отсутствие

предпочтения. Если я развил в себе способность любви, я не могу не любить

своих братьев. В братской любви наличествует переживание единства со всеми

людьми, человеческой солидарности, человеческого единения. Братская любовь

основывается на чувстве, что все мы - одно. Различия в талантах,

образовании, знании не принимаются в расчет, главное здесь - идентичность

человеческой сущности, общей всем людям. Чтобы испытать чувство

идентичности, необходимо проникнуть вглубь - от периферии к центру. Если я

постиг другого человека лишь поверхностно, я постиг только различия,

которые разделяют нас. Если я проник в суть, я постиг нашу идентичность,

факт нашего братства. Это связь центра с центром - а не периферии с

периферией - „центральная связь". Или, как это прекрасно выразила Симона

Вейл: „Одни и те же слова (например, когда мужчина говорит своей жене: „Я

люблю тебя") могут быть банальными или оригинальными в зависимости от

манеры, в какой они говорятся. А эта манера зависит от того, из какой

глубины человеческого существа они исходят, воля здесь ни при чем. И

благодаря чудесному согласию они достигают той же глубины в том человеке,

кто слышит их. Таким образом, слушающий, если он обладает хоть какой-либо

способностью различения, различит истинную ценность этих слов"1.

Братская любовь это любовь между равными; но даже равные не всегда

„равны". Как люди, все мы нуждаемся в помощи. Сегодня я, завтра ты. Но

потребность в помощи не означает, что один беспомощен, а другой всесилен.

Беспомощность это временное состояние; способность обходиться собственными

силами это постоянное и общее состояние.

И все же любовь к беспомощному человеку, любовь к бедному и чужому это

начало братской любви. Нет достижения в том, чтобы любить человека одной с

тобой крови. Животные любят своих детенышей и заботятся о них. Беспомощный

любит своего господина, так как от того зависит его жизнь, ребенок любит

своих родителей, так как он нуждается в них. Любовь начинает проявляться,

только когда мы любим тех, кого не можем использовать в своих целях.

Примечательно, что в Ветхом завете центральный объект человеческой любви -

бедняк, чужак, вдова и сирота, и, в конце концов, национальный враг -

египтянин и эдомитянин. Испытывая сострадание к беспомощному существу,

человек учится любить и своего брата; любя себя самого, он также любит

того, кто нуждается в помощи, слабое, незащищенное человеческое существо.

Сострадание включает элемент знания и идентификации. „Вы знаете душу

чужого, - говорится в Ветхом завете, - потому что сами были чужаками в

земле Египта,… поэтому любите чужого!".

Изард К. Э. из книги «Психология эмоций»

Любовь между сестрами и братьями — также особый феномен. Старший брат,

или старшая сестра иногда становятся первым партнером ребенка в игре. Как

правило, старшие дети в семье вместе с родителями заботятся о младшем

ребенке и обеспечивают ему социальную поддержку. В конечном счете,

социальная поддержка, обеспечиваемая любовью всех членов семьи, чрезвычайно

важна для психологического комфорта ребенка.

Разумеется, отношения между детьми в семье далеко не всегда безоблачны.

Широко известен феномен детской ревности. Для любого ребенка рождение

младшего брата или сестры является серьезным испытанием. Старший ребенок

лишается монопольного права на интерес и восхищение родителей. Теперь он

вынужден делить их внимание и заботу с младшим ребенком. В такой ситуации

ревность и соперничество почти неизбежны, но насколько они разовьются, во

многом зависит от способности родителей показать каждому ребенку, что он

желанен, необходим, и опекаем ими. Кроме того, степень ревности и

соперничества зависит от возраста, темперамента и интересов детей.

Проявления детской ревности могут крайне встревожить родителей.

Прелестный и жизнерадостный трехгодовалый малыш может стать несносным

вскоре после рождения второго ребенка. Так случилось с одной трехлетней

девочкой, у которой появился младший брат. Отец и мать работали и потому

отдали ее в детский сад. Девочка была послушной, ее поведение не доставляло

никаких хлопот ни воспитателям, ни родителям до тех пор, пока у нее не

появился младший брат. Спустя два месяца после рождения брата она стала

крайне агрессивной. Отец охарактеризовал ее поведение так: «Она без всякой

видимой причины бросается на других детей».

В данном случае ребенок отреагировал не столько на рождение младшего

брата, сколько на изменение стиля внутрисемейного взаимодействия.

Новорожденный требовал от родителей гораздо больше времени и внимания, чем

старшая дочь. Естественно, что в первые недели он часто будил их по ночам

своим плачем. Недосыпание и многообразные обязанности, связанные с

рождением малыша, не прошли бесследно. Родители были вынуждены распределять

между двумя детьми не только внимание, но и энергию, и зачастую у них не

хватало времени и сил, чтобы так же, как прежде, поиграть и поговорить со

старшим ребенком. Из всего вышесказанного со всей очевидностью следует

вывод о том, что родители должны прилагать специальные усилия к тому, чтобы

помочь старшему ребенку понять, что происходит в семье. Причем это

понимание должно быть не только интеллектуальным, родители не должны

ограничиваться только объяснениями. Старшему ребенку очень важно слышать от

родителей ободряющие слова, ощущать, что по-прежнему занимает свое место в

их жизни.

Насколько разовьется соперничество между детьми зависит не только от

родительского поведения, но и от пола детей, от разницы в возрасте, от

темперамента и личностных особенностей каждого ребенка. Одинаковый пол,

небольшая разница в возрасте (менее трех лет) — факторы, увеличивающие

вероятность возникновения ревности и соперничества за внимание матери и

отца.

Вопрос 16: Материнская любовь

Еще один тип любви, описанный Фроммом — материнская любовь. Это

безусловное утверждение жизни ребенка, его потребностей. Однако утверждение

жизни ребенка имеет две стороны. Одна из них — это забота и

ответственность. Другая идет дальше простого сохранения. Это установка,

которая прививает ребенку любовь к жизни, которая дает ему почувствовать,

что прекрасно жить — быть маленьким мальчиком или маленькой девочкой. Эти

две стороны точно выражены в библейском рассказе о сотворении мира. Бог

создает мир и человека. Это соответствует простой заботе и утверждению

существования. Но Бог идет дальше этого минимального требования. Рассказ о

каждом дне творения заканчивается словами: «И увидел Бог, что это хорошо».

Материнская любовь дает ребенку почувствовать: «Это хорошо, что ты

родился». Это прививает ребенку любовь к жизни, а не просто желание жить.

В отличие от братской и эротической любви, которая есть любовь равных,

взаимоотношения между матерью и ребенком по самой своей природе — отношения

неравенства, при которых один нуждается в помощи, а другой ее оказывает. И

именно за это материнскую любовь, полную альтруизма и не знающую эгоизма,

считают самым возвышенным родом любви, и узы ее — самыми священными из всех

эмоциональных уз.

Материнская любовь к подрастающему ребенку, любовь, ничего не требующая

взамен, есть, вероятно, самая труднодостижимая форма любви. В ней особенно

просто обмануться благодаря той легкости, с которой матери удается любить

своего малыша. И именно потому, что это так трудно, женщина может быть по-

настоящему любящей матерью, только если она умеет любить. Если она способна

любить своего мужа, своих детей, чужих людей, всякое человеческое существо.

Женщина, неспособная на такую любовь, может стать нежной матерью, только

пока ребенок мал, но она не может быть по-настоящему любящей матерью. А

узнать это можно по тому, готова ли она с охотой перенести отделение от

себя ребенка и даже после этого продолжать его любить.

Братская любовь, как она трактуется в типологии Э.Фромма, — это любовь

равных. Материнская любовь — это любовь к беспомощному. Отличаясь одна от

другой, эти две формы любви имеют между собой то общее, что они по самой

своей природе не ограничены одним человеком. Если я люблю своего брата, я

люблю всех своих братьев. Если я люблю своего ребенка, я люблю всех своих

детей. Более того, я люблю всех детей вообще, всех, кто нуждается в моей

помощи. (Гуревич П. С.)

Эрих Фромм из книги «Искусство любить»

Материнская любовь это безусловное утверждение в жизни ребенка и его

потребностей. Но здесь должно быть сделано одно важное дополнение.

Утверждение жизни ребенка имеет два аспекта: один - это забота и

ответственность, необходимые для сохранения жизни ребёнка и его роста.

Другой аспект выходит за пределы простого сохранения жизни. Это установка,

которая внушает ребенку любовь к жизни, которая дает ему почувствовать, что

хорошо быть живым, хорошо быть маленьким мальчиком или девочкой, хорошо

жить на этой земле! Два этих аспекта материнской любви лаконично выражены в

библейском рассказе о творении. Бог создал мир и человека. Это

соответствует простой заботе и утверждению существования. Но бог вышел за

пределы этого минимального требования. Всякий день после творения природы -

и человека - бог говорит: „Это хорошо". Материнская любовь на этой второй

ступени заставляет ребенка почувствовать, как хорошо родиться на свет; она

внушает ребенку любовь к жизни, а не только желание оставаться

жизнеспособным. Та же идея может быть выражена и другим библейским

символом. Земля обетованная (земля это всегда материнский символ) описана

как „изобилующая молоком и медом". Молоко это символ первого аспекта любви,

заботы и утверждения. Мед символизирует радость жизни, любовь к ней, и

счастье быть живым. Большинство матерей способны дать" „молоко", но лишь

меньшинство дает также „мед". Чтобы быть способной давать мед, мать должна

быть не только хорошей матерью, но и счастливым человеком, а эта цель

достигается немногими. Воздействие матери на ребенка едва ли может быть

преувеличено. Материнская любовь к жизни так же заразительна, как и ее

тревога. Обе установки имеют глубокое воздействие на личность ребенка в

целом: среди детей и взрослых можно выделить тех, кто получил только

„молоко", и тех, кто получили и „молоко", и „мед".

В противоположность братской и эротической любви, которые являются

формами любви между равными, связь матери и ребенка это по самой своей

природе неравенство, где один полностью нуждается в помощи, а другой дает

ее. Из-за альтруистического, бескорыстного характера материнская любовь

считается высшим видом любви и наиболее священной изо всех эмоциональных

связей. Представляется все же, что действительным достижением материнской

любви является не любовь матери к младенцу, а ее любовь к растущему

ребенку. Действительно, огромное большинство матерей - любящие матери, пока

ребенок мал и полностью зависим от них. Большинство матерей хотят детей,

они счастливы с новорожденным ребенком и погружены в заботу о нем. И это

несмотря на то, что они ничего не получают от ребенка в ответ, кроме улыбки

или выражения удовольствия на лице. Эта установка на любовь отчасти

коренится в инстинктивной природе, которую можно обнаружить у самок, как

животных, так и людей. Но наряду с важностью инстинктивного фактора

существуют еще специфически человеческие психологические факторы,

ответственные за этот тип материнской любви. Один из них может быть

обнаружен в нарциссистском элементе материнской любви. Ввиду того, что

ребенок воспринимается как часть ее самой, любовь и слепое обожание матери

могут быть удовлетворением ее нарциссизса. Другие мотивации могут быть

обнаружены в материнском желании власти или обладания. Ребенок, существо

беспомощное и полностью зависимое от ее воли, это естественный объект

удовлетворения для женщины, властной и обладающей собственническими

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6